Марина Пономарёва, сайт Изба Читальня
Сусальный ангел питерских широт
Мучнистый, словно небо на просфоре,
В Саргассово-зеленом светофоре,
В узорах Петропавловских ворот,
Растопленный в медовых монпансье
*
Охвачен Питер линией длиннот.
Сквозь чешую сухого кракелюра
Луна жеманность девичью прольет,
Мертва, бледна, при этом белокура.
*
Винтаж мостов нас завлечет в кольцо,
Замкнет и обмотает каприфолью,
И припаяет стойкой канифолью,
Как полукружья мятных леденцов.
***
Так был ли мальчик? Ангел, что с тобой?
Летишь над Петербургом, словно данник,
Мучнистый и с обвисшею губой,
Далёкой музы пушкинской посланник.
Подслеповат читатель, хоть неглуп,
Не отличает трюфель от тянучки,
И, если Пушкин для поэзы "пуп",
То явно я гожусь ему во внучки.
Пусть не винтаж, но тоже ничего,
Припой стиха свинцов и канифолен,
И строчка леденцовая его
Пронзает Невский и летит над полем,
Что Марсовым зовут спокон веков,
Прощупав звуком улицы и Мойку,
Пугая замерзающих котов
И обнимая каждую помойку.
Саргассы рельс трамвайных не по мне,
Я путаю длинноты направлений,
Люблю гулять пешком я при луне
У Смольного, где обретался Ленин.
А сфинксы и подавно мне родня,
Глядят, как я, и так же луннолики,
И так же души сфинксовы саднят,
Что на чужбине горе надо мыкать.
А там, вдали, где пики пирамид,
Нет, терриконов, рассекают небо,
Совсем другой я созерцала вид,
И ела меньше мяса, больше хлеба.
И вот настало время для побед,
Как кони Клодта, я вздымаю груди,
И кушаю в гостинице обед,
И ананас, как голову на блюде...
Луна, дурнушка, крутится в окне,
То повернёт ко мне анфас, то профиль,
И вновь стихи слагаются во мне,
Поскольку я в поэзе чистый профи.
Стучу ножом по рюмке рифме в такт,
На скатерти рисую кракелюры,
И Марлезон танцует третий акт
На сцене жизни в честь моей натуры.
Слова просыплю, словно леденцы,
Они блеснут, как звёздочки-плевочки...
Пусть критики, тупые подлецы,
Как струны лир, мои терзают строчки!