Оставалось немного до подхода Красной Армии, в том числе и нашей 3-й Отдельной, Гвардейской, истребительно-противотанковой артиллерийской бригады, до польско-немецкой границы. На несколько дней наш полк задержался в небольшом польском городке в ожидании пополнения личного состава. Я и сам появился среди гвардейцев бригады пять дней назад, закончив длительное лечение после ранения. Впереди нас ожидали: граница главного врага, форсирование последней в войне большой реки Одер и штурм Берлина.
На второй день неожиданного отдыха у нас случился солдатский праздник - пришли письма. Правда, праздник был, как и всегда он бывал у солдат, когда приносили письма, не у всех, а только у тех, кто получил дорогую весточку от родных или друзей. Хотя радовались такому событию и большинство тех солдат, которых на этот раз и обошла Полевая почта своим подарком – треугольником. Радовались за своих товарищей. Я тоже в тот день не ждал писем, мой новый адрес ещё не успел даже дойти домой до мамы и до брата, работавшего тогда в военном госпитале.
Я не случайно написал, что радовались приходу писем большинство, а не все, потому что среди нас были и такие солдаты, которые по несколько месяцев не получали писем. Таких солдат, конечно, были единицы, и причины были разные. Часто такое случалось, когда солдат не мог дождаться письма от родных с территории, бывшей под временной оккупацией. Так случилось и с сержантом Петровым, командиром орудия во втором взводе нашей батареи.
Сергей Петров до войны жил в смоленском селе, призван в армию в первые дни войны вместе со своим отцом. Дома остались мать и две сестры, 14-ти и 17 лет. Весной 1941 года Сергей окончил школу и собирался продолжить учёбу в институте, помешала, как и многим таким ребятам нашего поколения, война.
И вот уже прошло больше года после освобождения Смоленской области, а Сергей не получил ни от мамы ни от сестры ни одного ответа на свои письма. Правда, узнал я об этом немного позже. Узнал я и о том, почему Сергей не получал писем. А получилось так, что не от кого было получать писем сержанту Петрову. Когда командованию полка стало известно, что сержант Петров не получает от родных ответов на свои письма, замполит командира полка майор Ильин написал запрос в районный военкомат.
Ответ с военкомата пришёл быстро, но очень печальный для сержанта. Такой печальный, что майор Ильин познакомил с содержанием того письма самого сержанта только через несколько дней, выбрав для этого передышку в боях. С военкомата сообщили, что многие мирные жители села, в котором жила семья Петрова, погибли от рук оккупантов за помощь партизанам или по подозрению в такой помощи.
В один из набегов на село, фашистские каратели согнали всех жителей к колхозной конторе и принародно расстреляли десять человек, в том числе и мать Сергея и младшую сестру, и что факт этот досконально проверен. Никаких подробностей того злодейства против мирных граждан в письме с Военкомата, конечно, не было.
О старшей сестре в письме сказано, что её немцы угнали в Германию и дальнейшая судьба её не известна. Но и этим не ограничилась беда сержанта. В том же письме сообщалось, что и на отца Сергея, лейтенанта Василия Иннокентьевича Петрова пришла похоронка. Вот такая выпала ему печальная доля, сиротой остался наш сержант. Так что, в то время, когда я прибыл в семью гвардейцев, сержант Петров уже давно привык к такому положению, что Полевая почта обходит его стороной.
Многие ребята на фронте переписывались с незнакомыми девушками. Одним давали адреса товарищи, другие отвечали на письма с указанием: «На фронт, солдату». Советовали и Сергею завести заочное знакомство, чтобы получать письма, но он на такую переписку не соглашался.
Поэтому, когда в тот день, с которого я начал свой рассказ, наш старшина, (не смог вспомнить его фамилию), раздававший письма, сказал: «Петрову Сергею Васильевичу», сержант даже не сразу отреагировал. Он сидел под стеной польского дома и занимался проверкой своего карабина, на раздачу писем, как всегда, не обращал никакого внимания. Услышав свою фамилию и имя, сержант не сразу сообразил, что это связано с получением писем, так привык к своей судьбе.
Видя, что сержант сидит без движения и спокойно смотрит на старшину, письмо берёт наводчик орудия младший сержант Володя Поляков и со словами: «Да тебе, Серёга, тебе», вручает другу треугольник. И вот, берёт письмо сержант Петров, долго на него смотрит, а все остальные смотрят на сержанта Петрова, даже те, которые были заняты чтением своих писем. Для сержанта Петрова это событие: он впервые за всю войну получил почтовый треугольник, и все присутствующие это знали.
Сергей аккуратно поставил карабин к стене и приступил к чтению письма. Письмо было длинное, на нескольких листках. И чем дальше сержант читал то письмо, всё мрачнее становилось его лицо. А потом мы услышали угрожающие кому-то слова Сергея, сжимавшего письмо в кулаке:
- Ну, гады, доберусь я до вас.
За те несколько дней, которые я прожил в батарее, я успел заметить, что, как и в большинстве фронтовых подразделений, здесь все солдаты, сержанты и офицеры жили дружной семьёй. Каждый мог не сомневаться, что любой окажет ему помощь при возникновении потребности в ней, и сам окажет помощь любому, как фронтовой друг. Я здесь, конечно, не открываю Америку, в каждом фронтовом подразделении все были друзьями.
Однако, у каждого солдата всегда был и такой друг, который имеет имя - самый близкий. У Сергея таким другом был наводчик орудия Володя Поляков. Он и оказался первым возле сержанта, когда тот в расстройстве сказал свою угрозу. А в чей адрес та угроза прозвучала, мы тут же и узнали. Когда к сержанту подошёл Володя, Сергей с минуту смотрел на него, а потом протянул руку и разжал кулак:
- Читай, пусть все знают, - а сам застыл на месте, обхватив руками голову.
И младший сержант Поляков стал громко, чтобы все слышали, читать письмо, полученное его другом. Письмо было от соседки Сергея, звали её Ольга. Сначала соседка сообщала, что сама она осталась живая только потому, что была в лесу у партизан в то время, когда фашистские каратели в очередной раз напали на село. Накануне партизаны успешно подорвали проходящий на фронт немецкий эшелон, за что фашисты решили отомстить расправой над мирными жителями ближайшего к месту взрыва села.
На этот раз основное нападение пришлось на улицу, где жила мать сержанта Петрова. Каратели напали ночью и схватили почти всех жителей, которые в то время были в своих домах, оставили только дряхлых стариков и малых детей. А днём согнали взрослых крестьян в центр села и всех схваченных принародно расстреляли. Объявили, что за помощь партизанам, и что так будут поступать со всеми, кто будет им помогать. Среди убитых фашистами в тот день была и мать Сергея.
После этих слов, кто сидел, молча встали и все поснимали головные уборы. Встал и сержант Петров. Конечно, о подобных действиях фашистских карателей на оккупированной нашей земле все мы уже давно знали. И всё же каждый раз, когда слышали об этом рассказы очевидцев, когда сами смотрели на сожжённые фашистами сёла, многие не выдерживали:
- Подождите, доберёмся и мы до вас.
- Читай дальше, - почти крикнул сержант другу, а сам ушёл в дом. Когда мы услышали то, что было дальше в письме соседки Сергея, мы поняли, что ушёл он от нас, чтобы этого не слышать. А дальше соседка писала о том, как погибла младшая сестра Сергея Вера. В начале письма сообщалось, что немцы убили со всеми только мать сержанта.
Свидетелем гибели младшей сестры Сергея был семидесятилетний отец Ольги Иван Терентьевич, которого немцы в ту ночь тоже подняли с постели и вывели во двор, но увидев, что он еле передвигает ноги, оставили в покое. Отец Ольги видел, как вели арестованных, среди них была и мать Сергея.
Когда немцы увели всех схваченных крестьян, и на улицу вернулась ночная тишина, дед Иван уже не ложился спать. Посидел на завалинке и решил проведать свою сестру, которая жила на той же улице, узнать, не увели ли её немцы. И проходя мимо двора Петровых, Иван Терентьевич услышал шум в доме и девичий крик. Сначала старик подумал, что это сестра Сергея плачет по матери, так как знала, что делают немцы с арестованными. Но когда он прислушался и услышал немецкую речь, всё понял.
Дед Иван понимал, что рядом погибает девушка, он это слышит, а спасти не может. Он стоял уже уставший только от тех не многих шагов, сделанных им от своего двора, да и то, при помощи посоха. А от услышанного крика девушки старика совсем силы оставили. Немного отдышавшись, Иван Терентьевич, собравшись с остатками своих сил, доковылял до своей сестры.
Младшая на шесть лет сестра деда Ивана Анна Терентьевна была ещё намного проворнее брата. Как только она услышала о беде в доме соседей, хотя уже и «привыкла» к подобным бедам, сразу пошла по соседям, искать помощи. Но она и сама понимала, что нет сейчас близко таких людей, которые б могли такую помощь оказать. Дед Иван не успел выкурить сигарку - самокрутку, как его сестра вернулась домой. Привела с собой своих двоих внуков восьми и десяти лет, их маму, дочь бабы Анны, тоже увели каратели.
Сестра рассказала, что во двор Петровых заехал мотоцикл и ещё два немца вошли в дом. А ещё Анна Терентьевна рассказала, что на их улице не осталось ни одного, более-менее трудоспособного человека, каких и до этой ночи было мало. Первой, кому тётка Ольги поведала о беде в доме Сергея, была её соседка Мария, работавшая в молодости фельдшером в сельской больнице. Баба Мария осталась сидеть в кустах не далеко от дома Петровых и ждать, когда немцы уедут. Уложив плачущих внуков спать, и баба Анна ушла туда. Хотел пойти с сестрой и отец Ольги, но внуки заплакали, боялись оставаться одни, и дед Иван остался с ними. А старший внук Коля всё говорил, что уйдёт к партизанам, партизаны дадут ему автомат, и он постреляет всех немцев.
А в это время, сидящие в кустах и дрожавшие от страха женщины, вздрогнули от услышанного в доме выстрела. И сразу же увидели выходящих во двор фашистов. Когда немцы уехали, а было их четверо, Анна и Мария поспешили в дом. И уже зайдя во двор, увидели в окнах дома зарево огня. Покинув дом, немцы подожгли его изнутри и, если бы в это время никого не было рядом, позже войти в него уже никто бы не смог. А бабушки, забежавши в дом, не стали думать о том, чтобы загасить огонь. Увидев лежащую на полу девушку, они еле успели вынести её во двор, даже отдышаться не успели, как весь дом оказался в огне.
Никаких признаков жизни у пятнадцатилетней сестры Сергея уже не было. На неё было страшно смотреть, вся в крови, в синяках. Баба Мария сразу нашла на голове девушки смертельное ранение, со слезами прошептала: «Над живым ребёнком, паразиты, почти всю ночь издевались».
Письмо кончалось словами: «Не могу больше писать, слёзы глаза заливают. Всё остальное узнаешь, когда вернёшься с войны. А сейчас добивайте быстрее оставшихся фашистов, чтоб ни одного на земле не осталось. Отомсти им, Серёжа, за свою маму и сестру».
Последние слова письма слышал и подошедший командир батареи капитан Волгин. Вышел из дома и Сергей. Узнав, что письмо, так взволновавшее солдат, принадлежит сержанту Петрову, которому тут же и передал его Володя, командир батареи заинтересовался этим письмом. Он, как и все в полку, знал о гибели семьи сержанта. И как только командир намекнул Сергею о желании и ему узнать более подробно о письме, сержант не задумываясь, предложил:
- Если хотите, товарищ капитан, почитайте сами, а я ещё долго не смогу в него заглядывать, - и Сергей вручил письмо своему командиру.
Капитан бегло пробежал глазами письмо и спросил:
- А ничего, если я верну его тебе вечером?
- Да хоть через неделю, - ответил Сергей.
- Тогда к тебе ещё один вопрос, - обратился к нему капитан, - ты не будешь возражать, если я дам почитать твоё письмо майору Ильину?
Сергей не возражал, так как и сам уже думал об этом.
А вечером Сергея пригласили в штаб полка. Правда, по-военному это звучало: «Приказано сержанту Петрову явиться в штаб полка». Подойдя к штабу, располагавшегося в двух уцелевших комнатах полуразрушенной школы, Сергей сразу увидел капитана Волгина и направился к нему.
- Пойдём, сержант, к майору Ильину, - сказал капитан, - он хочет с нами поговорить.
Майор встретил их у дверей, каждому пожал руку и указал на стулья. В комнате Сергей увидел и комсомольского секретаря полка лейтенанта Соловьёва, который в это время читал письмо, полученное сержантом.
Лейтенант Соловьёв отдал письмо майору и сел рядом с Сергеем.
- Много бед натворили фашисты на нашей земле, - начал разговор майор Ильин, - и многих из нас эта беда коснулась лично. Да и каждый случай тех злодеяний, какие совершали фашисты на нашей земле, ближе или дальше от дома каждого из нас, отзывается болью в наших сердцах. Мы с тобой, сержант, уже говорили о судьбе твоих родных, ещё раз прими наши соболезнования. Будем надеяться, что ты встретишь живой и невредимой свою сестру, угнанную фашистами в Германию.
Сергей вздрогнул, услышав о сестре, о которой он постоянно думал, с благодарностью посмотрел на майора. Майор Ильин продолжил:
- Теперь пару слов о мщении. А пару слов потому, что подробнее об этом будем говорить завтра перед строем всего полка. Нам только час назад сообщили, что последнее пополнение прибудет сегодня ночью, а завтра к вечеру мы уже должны быть на берегу Одера, на немецкой земле. И вот перед нами встаёт вопрос: а как нам вести себя на этой земле? Мстить за те злодеяния, которые творили фашисты на земле нашей? Мстить всему, что есть на ней, на земле врага? Мстить людям этой земли, каждому немцу, который окажется на нашем пути? И на кого мы после этого будем похожи? Да на тех же фашистов и будем похожи.
Было видно, что майор волновался. На несколько секунд он умолк, вынул с кармана платок, вытер вспотевшее лицо и закончил словами:.
- Перед нами враги, которых нам надо громить до полной нашей победы. Наш враг - фашистская армия, вот на этого врага и должно идти наше мщение, о чём призывает и это письмо. Но с мирными жителями этой страны, с немцами без оружия, мы воевать не должны. Даже обижать их мы не имеем права, потому что мы - армия освободительница. А теперь я вас больше не задерживаю, мне надо подготовиться к встрече пополнения, а я ещё не ужинал.
Мы, конечно, не отстали от Сергея, пока он нам всё не рассказал о встрече с майором. А минут за пятнадцать до команды: «Отбой», (такой командой мы обменивались друг с другом, когда можно было поспать в дни кратковременного отдыха), раздалась команда нашего старшины: «Батарея – к построению». И только мы подравнялись в строю, к нам подошли все офицеры батареи во главе с капитаном Волгиным. Каждый офицер встал во главе своего взвода.
- Ну что, гвардейцы, готовы к походу на землю врага? – на весёлой ноте спросил командир после обмена полагавшимися Уставом приветствиями. Дальше капитан, уже с серьёзным видом, объявил нам о том, что завтра кончается наш краткий отдых, что дальше мы будем участвовать в боях на немецкой земле. Сказал о прибытии пополнения в полк личного состава в эту ночь, о чём мы уже знали с рассказа Сержанта Петрова. Для порядка капитан напомнил, чтобы каждый солдат ещё раз проверил своё личное оружие, хотя и знал, что оно у нас всегда в готовности. В конце своей речи капитан сказал главное: завтра, сразу после завтрака, состоится полковое построение. Напомнил, чтобы каждый из нас был в строю в надлежащем этому событию виде. Напоминание это больше относилось к старшине батареи, который и без напоминания, как всегда в таких случаях, хорошо позаботится об этом.
Это у нас была последняя такая ночь, когда мы спали, как в мирное время. Следующая такая спокойная ночь была уже после взятия Берлина. А после той ночи, сразу после подъёма, наш старшина привёл в батарею новых семь солдат и двух младших сержантов из прибывшего ночью пополнения. Половина из них уже бывали на фронте и вернулись из госпиталей.
проходившие по своим делам, или специально вышедшие, услышав нашу песню, местные жители. Некоторые из них пытались нам подпевать. Слышны были солдатские песни и других батарей, шагавших к месту сбора полка. И нам было так хорошо и весело, как будто и войны никакой нет.
А сбор полка длился не более пятнадцати минут. После приветствия командир полка подполковник Бахолдин сказал, что через час все подразделения полка должны быть готовы к передвижению к линии фронта. После этого выступил замполит полка майор Ильин. Он зачитал Приказ Командующего 1-м Белорусским фронтом Маршала Советского Союза Г. К. Жукова. Это был приказ-напутствие солдатам, которым предстоит бить врага на его территории. В нём говорилось о том, что мы солдаты - освободители Европы от фашизма, а не мстители земле, на которой вырос этот враг всего мира. В приказе утверждалось, что за всё зло, содеянное фашистами на нашей земле, ответ несут только немецкие войска и их руководители, а не мирные граждане этой страны. Маршал Жуков предупреждал, что каждый солдат или командир любого ранга, применившем над мирными гражданами насилие, не связанное с потребностью войны, будет строго наказываться по законам военного времени. Несмотря ни на звания, ни на прежние заслуги перед Родиной.
Я стоял не далеко от сержанта Петрова и слышал, как он, после этих слов приказа, прошептал: «Да уж до такого рода мщения я бы и не додумался». «Ох, Серёжа, не на всех и у нас можно надеяться, не зря ведь говорят, что в роду не без урода», сказал, тоже тихим голосом, Володя Поляков. А погодя ещё добавил: «Зря бы такой приказ не писали».
***
23 апреля. Перед нами серые здания Берлина и первая уличная баррикада. При помощи таких кирпичных баррикад высотой в рост человека фашисты надеялись защитить свою столицу. Из-за баррикад стреляют танки, с окон серых зданий - пулемёты. Первый выстрел по берлинской баррикаде на улице «Фридрихштрассе» капитан Волгин поручил сержанту Петрову. И фашистский танк замолчал.
И никакие баррикады, никакое упорное, но очевидно напрасное сопротивление обезумевших фашистов, не могли уже остановить наше наступление. За пять дней наш артиллерийский истребительно-противотанковый полк вместе с танкистами и пехотинцами, в непрерывных боях дошли по этой «Фридрихштрассе» до самого центра фашистского логова.
Мы собираемся выезжать из Берлина. Скоро раздастся команда: «По машинам».
- Вот, Серёжа, мы и отомстили фашистам, - глядя на развалины центральной площади Берлина «Александерплац», сказал, стряхивая пыль с пилотки, сержант Владимир Поляков.
- Да иначе, Володя, и быть не должно, они получили то, что заслужили, - сказал старший сержант Сергей Петров. Через пару секунд добавил:
- Только не вернут они мне ни отца, ни мать, ни сестру. Осталось у меня одно желание, встретить свою сестру, которую они угнали в рабство.
Август 2014