Счастлив тот человек, для которого время на Земле идёт черепашьим ходом. С предметами же - всё наоборот.
Вдали сверкает старый контрабас.
За окнами зима и новеченто*.
Все колышки иссохли, но ведь чем-то
по-прежнему пленяет строгий остов.
С утра его пытались кантовать.
Но выдержавший всё: и стадионность,
и пыльные подвальчики Виченцы, -
упорно примеряет: как на вас
сидит пунцовый корпус!? Да, нечестно:
терзать порог и струны молотком;
тревожить шпиль и портить обечайку**.
По дням он гулко тянет: обещайте,
не прочить истязания так часто!
Ночь проникает лунным молоком
в святые эфы - знаки прошлой чести.
И в этот миг - он счастлив: не посмеют!
Но утром горевой Лаокоон -
у детских рук, что тянутся как змеи.
*итал. двадцатый век
**боковая часть корпуса контрабаса