Вернулся служивый домой,
А дома сидит «домовой»!
Он гадко хохочет
И хрипло бормочет:
«Таперя я сродственник твой!»
Солдат обратился к жене:
«Маруся, вещай, хто оне?!
Мушшина небритый,
Навроде запитый,
Он чтой-то не ндравится мне!»
Супруга ему говорит:
«Суровый он тольки на вид,
А так он хороший,
Работник пригожий.
За домом исправно глядит!»
«Откедова этот фискал?!
Чавой-то он здесь потерял?
Он с харей подбитой.
Пусть жрёть из корыта!
За стол я яво не сажал!»
«Ой, Вань, чё ты лезешь в пузырь?
Ведь ты жа у нас не упырь!
Чаво табе – харя?
Сидит сабе паря...
Ты сам – два кило богатырь!»
Опешив, Ванюшка икнул,
Жену незлобиво ругнул:
«Ты ж, стерьва, писала,
Мол, здеся скучала...
А ентот – из ларя тянул?!»
И взвился: «А хто ето там
Расселси по разным углам?
Сидят карапузы,
Рахитные пузы...
Я дажа не верю глазам!»
А Марья потупилась в пол,
(знать, гнев-то Ваняткин дошёл!):
«Чаво ты толкёсси?
Ой, Ваня, дождёсси!
Садись ужо с нами за стол!»
А «сродственник» (наглый какой!)
Лохматой крутнул головой:
«Не пили, не ели,
А враз зашумели!
Служивый, не сварься с жаной!
Глазьми ты, Иван, не врашшай,
Нешшастных мальцов не страшшай!
Вы там воевали.
Мы здеся пахали!..
За енто давай, наливай!»
Вернулся служивый домой,
Признал «домового» роднёй!
Лучина трещала,
Гармошка играла,
Текла самогонка рекой!