I 16.01
я не секу ничего ни в любви, ни в смерти, ни в палачах.
я умирал тысячу раз, чтобы сейчас засыпать на твоих плечах, —
прислонившись в вагоне метро.
уставший мальчик, успевший придумать своё кино
за стаканом виски,
будто снова история про мальчика-который-выжил,
только без магии и архетипов,
но с надеждой на то, что если разлюбишь, то сразу выбросишь,
последние года четыре я выстрадал. нет, правда, выстрадал.
мне говорили: «в старости жить можно, гоняя ибупрофен, как лысого,
а пока ты красив и молод, пора возвыситься».
куда возвыситься?
II 17.01
это глобально. ты говоришь, что я так мыслю, малыш.
«я воюю за дом, пока ты спишь» — как же это не зд;рово.
мне говорили: «должно быть здор;во»,
но счастье продано.
я купил его на аукционе и пропил в барах,
выставил из дому или забыл на парах,
я видел, как его пишут на тротуарах.
я видел. ты веришь? видел.
это болезнь,
болезнь, для которой имя всегда — название.
и если б спросили, хотел бы я быть здоровым хоть пару лет,
я бы ответил:
«нет».
III 18.01
я люблю говорить слова. из них можно составить речь,
а речь — это голоса. это тепло, как печь,
что греет мороз зимы.
я взял бы охапку дров и им приказал гореть,
как горят уши от моих слов.
когда я бывал один, на даче, когда февраль,
я жёг неустанно печь. ложился и дергал шаль.
мне было так хорошо.
по-детски.
я слушал треск,
и вился огонь костров, как тропы на эверест.
мне был целый мир открыт, оставалось лишь выбирать. я хотел героем слыть в битве за хельмову падь. за годы я почернел — снаружи и изнутри, и спутались все слова: то ли «гарри», то ли «умри»,
но как бы я не хотел, душа все же лежала к геройству, и сколько бы зла не желал, сражался за доброе войско,
и в конце я хотел попросить, хотя концы все ещё далеки:
не прикончи мои слова,
дай мне коснуться руки, —
и пусть жизнь идёт одна. пришёл и её черёд,
а на встрече
цвет наших рук
зальет золотой восход.