Февраль истошно полоскал мое горло криком.
Обжигал отражением снега, таящего в лучах
двуликих
на рёбрах
у неизменного палача.
Чернота поглощает все органы,
оставляя полслова и самокрутку.
Я беру его поровну
вместо фильтра
и выточенной разлуки.
Рельсы, впадая в трамвайный транс,
проводили до сотни упавших птиц
за этот земной час.
И если бы я
наконец
забыл
о праведности границ,
точки колец
разомкнулись бы
перекрестками глубины.