Уже цветут подснежники в лесу
и в воздухе сыром витает нега,
и голос водопада Учан-Су
крепчает от, всё тающего, снега.
Ещё не март, Но кошки и коты
с ума сошли, орут, унять их нечем,
и даже, сногсшибательная, ты
вдруг стала мягче и звонишь под вечер.
Люблю твой голос звонкий, И люблю
тебя всю-всю. Стремлюсь к тебе, неблизкой,
как чайки вслед стремятся кораблю,
как корабли стремятся в порт приписки...
В бутонах розоватых весь миндаль,
вот-вот цветы вспорхнут с безлистных веток,
и с каждым днём яснеет моря даль,
тем прибавляя в мире этом света…
Когда приедешь?.. Веер твой храню,
что подарили некогда японцы…
Ты помнишь, как лежали на краю
скалы над морем, отдаваясь солнцу?
Твои соски, твой локон, звёзды глаз,
дельфины рядом, бриза дуновенья,
и ангелы, смотрящие на нас,
нам улыбались, явно с одобреньем.
Мы плыли к пляжу. Солнце на закат
уже спускалось.… Где теперь всё это?
И я, поверь, совсем не виноват,
что не могу забыть то наше лето…
Уже цветут подснежники в лесу.
Март на носу. Февраль уходит в среду.
И я навряд ли вновь перенесу
разлуки год. Иль сам к тебе приеду…
А помнишь, тот шалаш на берегу,
ну, наш: стихи, мадера, сигареты?..
Я каждый вздох твой в сердце берегу,
хоть, говорят, несовременно это…