Конечно, что-то было впереди*,
но что, предполагать ещё не смели,
мы жили, – и зимой мели метели,
а осенью – проклятые дожди,
и слякоть, и развязшие дороги,
и ветер, вечно дующий в лицо,
и в лужах промокающие ноги,
и куцее, как цуцик**, пальтецо…
А лето – видел сколько лет подряд! –
все в зелени берёзки и осины,
лишь мельком глянешь – снова листопад,
и снова ночи безутешно длинны.
Я не ворчу, мне север по душе, –
его подчас мечтательная нежность,
и белая сугробистая снежность,
и деревца в стыдливом неглиже.
И всё же кутерьма продрогших вёсен
сулила пробуждение надежд,
из прежде сомкнутых морозом вежд
озёр бил свет – бездонно купоросен,
и вот уже вовсю цвела сирень,
и ласковая ночь играла в прятки…
Мы были молоды тогда и без оглядки
могли плести любую дребедень,
бродить по парку, радоваться жизни,
ещё не зная, что там – впереди,
и сердце билось радостно в груди,
и мысли наши были бескорыстны.
*) Строка из стихотворения Иосифа
Бродского «Мы вышли с почты
прямо на канал…» (1962).
**) Вспомнился детский стишок
украинского поэта Андрея Мястковского:
ЦУЦИК
Цуцик, цуцик – куций хвіст,
Він цукерки гарно їсть.
Як на задні лапки стане –
Дуже високо дістане.
З'їм одну цукерку сам,
Другу цуцику віддам.
А. М'ястківський
13.03.19