Наш старый дом глядит на мир с опаской,
Давно застыв у жизненного края.
Озёра снов, подёрнутые ряской
Затягивают вглубь – там жизнь другая.
Вокруг затишье, дождь пошёл некстати,
И лиственный «везувий» еле тлеет.
Среди своих безлиственных собратьев
Один шиповник ягодой алеет.
Я в детстве здесь была такой счастливой,
Но годы щедро сыпались за ворот.
Теперь, вглядевшись в прошлое пытливо,
Я слышу эхо давних разговоров.
И смех, и лай заливистый собачий,
И шум реки, где мы в тени, под ивой
Сидим в обнимку с бабушкой, судачим,
И речь её течёт неторопливо:
– «Бывало так – присядешь у порога,
Подол расправишь, руки навзничь – жарко.
Сомлеешь и летишь поближе к Богу
Под синюю полуденную арку.
Там дышится легко и мамка близко,
Отец широкоплечий, рыжекудрый.
С базара едут с леденцом и низкой
Баранок сдобных с сахарною пудрой.
Я к ним бегу, дорога, знай, петляет.
Там мир такой красивый, непривычный
Вот-вот дотронусь, сердце замирает –
На землю возвращает голос зычный.
Вскочу спросонья – муж вернулся с пашни.
Весь потный, но весёлый, загорелый.
Бегу в избу, там в кадке квас домашний
Холодный. Ковш осушишь – дрожь по телу.
В кувшин налью – слеза сбежит по глине,
Обед крестьянский: хлеб да щи с крапивой.
Потом он забренчит на мандолине,
Я буду петь и лущить в тазик сливы...»
/ те дни неспешно канули в стремнине /
Её давно уж нет, но так и тянет
К родным местам и к холмику с табличкой.
Дымит листва в саду у бабы Тани –
В дрожащих пальцах снова тухнут спички.
Накрапывает дождь осенний нудный,
Смывая позолоченные краски.
И горький дым, вобрав скрипучей грудью,
Наш старый дом глядит на мир с опаской...
/ одинокий /