Приходит ко мне со словами божьими наперевес.
Вера – не защитит его, если он прогневает лес
Древний, дикий, полный черных и чудных чар.
Я смотрю на мужчину сквозь воду, что налита в круглый чан.
За спиной у него развернулись тьмою два черных крыла,
В груди разливается жаждой сладко-горькая мгла…
Он думает, что он светлый, явившейся к темной мне,
Только в самом нем света молись-не молись, а нет.
Это сказочка про чудовищ – оба мы в ней так хороши:
У него вместо сердца камень, у меня не сыскать души.
Темный, темный мой, бегай зайцем, словно зверь тебя хищный гонит:
Далеко убежишь, коль в ребрах поселился безумный Голод?
За моей красотой погибель, твоя вера – такой пустяк.
Выпьем крови, мой милый темный, погадаем-ка на костях.
То, что люди зовут любовью, то у проклятых – по нужде.
Я танцую тебе босая на звенящем слепом дожде.
Ты смеешься – надрывно, хрипло. Нет в лесу никаких божеств.
Мое слово заклятьем ляжет на струны твоей резкий жест,
И польется по мертвым веткам – и вернется в ладони к нам.
Сердце стукнется прямо в сердце и вокруг опять тишина.
Участь проклятых не завидна. Шепчут ели шипяще «Нааааш!»
Я смотрю на тебя – мне плачется первый раз за три сотни лет.
В ноги тени роняет розовый горько-ласковый бересклет.
Оба мы тут с тобой останемся, плачь со мною и пой со мной.
Заключаешь меня в объятия, я тебя укрываю тьмой…
14 марта 2019 г.