Под дикий шум, гулянья и веселья,
Я глянул ей тоскующей в глаза.
Увидев там бескрайние смирение,
Я понял,что она не так проста.
Она тужив облокотилась строго,
Не было в ней не страха, не хмеля.
Ей было как-то от веселья плохо,
И этим лишь она взяла меня.
И сидя где-то около порога,
Хотелось подойти и ей сказать:
"Не уж и правда ты такая строга,
Иль может здесь пришлось кого-то ждать?"
Всё представлял полны тоскою речи,
Её слава глухи, и без души.
И под горящие на барной стойке свечи,
Я окунулся в тайну всей души.
Она сидела долго и покорно.
Тоской заполнила она гулящий зал,
А я смотрел всё время, всё безмолвно,
Но в чём тоска, я так и не узнал.
Под звон часов, тогда уж было десять,
Она взяла лежащий рядом плащ.
И пробежав под толпы тёмных кресел,
На лестнице раздался тихий плачь.
Я выбег в след за ней не видя кресел,
И толпы в миг растаяли тогда.
Не слышал я тогда весёлых песен,
Лишь повторял, какая же горда.
На улицу, на улицу ворвался,
Увидев лишь идущий силуэт.
Как будто с жизнью я тогда расстался,
Я не узнал её большой секрет.
И под ветра я обернулся градом,
Тоска ушла, покинула меня.
Вернулся в зал, что показался адом,
И повторял,кто же разбил тебя?