Я лета жду. Готов не пить, не есть,
чтоб время сокращалось побыстрее,
и чтобы высыхали ровно в шесть
носки на раскалённой батарее.
Чтоб в сахарнице клеился песок
в комочки, раздражающие очень,
и чтобы я их грёб наискосок,
на ложечных гребках сосредоточен -
почти заплыв! До лета далеко,
и есть, и пить приходится, а как же...
Тоскует в пирамидке молоко,
на блюдце - размазня овсяной каши.
Обыденность стоических идей
и в раковине будничность флотилий -
немытость чашек нашего "нигде",
которую давно себе простили.
О, мебельная скука бытия,
о, кухонная мелочность событий.
Как часто рассуждаем, ты и я,
об этом важном слове - потерпите.
И терпим, дорогая, утаив
остатки специй в жести и картонках.
О, мартовский, избыточный наив,
сарказм, закамуфлированный тонко.
Табачный дым, соблазнов едкий чад,
проснувшаяся божия коровка.
Два сердца озабоченно стучат,
колышется бельишко на верёвках,
смущая нас - все мысли кувырком,
ждём лета, но по-разному, пожалуй.
Никто не заскучает ни о ком,
хотя и заскучать бы не мешало.
А лето будет яблоком в меду,
полянами в ромашковых заплатках.
И я к тебе когда-нибудь приду
с большим кульком клубники кисло-сладкой.
Но март пока, разруха и бедлам,
а эти мысли - просто небылицы.
И так привычно видеть зеркалам
двоих неузнаваемые лица.