Старик шептал молодому Матьи,
Что старой Венгрии звёзды пастушьи*
Послушны – тихие, словно ярки!
О, лунный мальчик! Овец погонщик!
Идут мадьярки – сыграй простушкам
Про три тростинки над тёплым прудом.
Плывут, как сон, золотые рыбы
На звуки нежной твоей свирели,
И травы, долго сплетаясь с былью,
Беспечно вьют бечеву с полынью…
Стихали песни, синели дали...
Макали в нежно-лиловый крылья
Ночные птицы. А Матьи слушал
И в жарких углях костра мелькали
То замки с башнями, то озёра...
Темно. Лицо овевает жаром,
И сон зовёт за собой в долину,
Где в жёлтом цвете угор-горище
И мама машет рукой: иди же.
Он вскинет руки, взлетит, покружит
Ещё не веря в свой дух, всё выше...
Костёр. Старик, обожженный солнцем,
Мешает палкой потухший ветер.
Считает искры, что метят в звёзды.
Летит зола золотой ракиты.
Лишь юность может взлетать беспечно
И брать вершины подобно туру.
А здесь, в улыбке – мгновенья гаснут,
И неподъёмны душа и тело,
Как будто старец и есть то древо,
Что кров даёт пастушонку Матьи.
В свободном сердце ночует ветер –
Не спит небесный хранитель Турул.