Прошла пора дарованного – я,
теперь я сам вдуваю имя
в просвете саги солнечного дня,
где и весна нага и в гриме.
Она ещё, да- да, чуть, чуть дитя,
ещё шурша в руках заколкой,
уже меж юношей, прошла шутя,
дрожа словцом, до боли колким.
Ещё вчера, обижена со сна,
под снега тонкою ермолкой,
где в липком красном веере сосна,
и с шишкой и иголкой ломкой.
Прижался лоб к распятому стеклу,
всё повторяет милость мира,
я имя дам, слезинке, как послу,
что там скатилась за кумира.
Утюжит след упругая нога,
а красный сарафан с накидкой,
как у татар, есть у любви Танга,
а золото в сердечном слитке.