(поэма)
Почаевским монахам
посвящается
Дела давно минувших дней,
Преданья старины глубокой.
/А.С.Пушкин/
Далёкой нашей старины
преданий много сохранилось,
А что-то от людей укрылось
и ждёт ещё своей поры...
***
Не знаю, правду или быль
Поведал мне случайный путник
– Никто из нас тогда не жил,
Когда явился в мир Заступник.
Он в людях Веру оживил,
Вернув их душам облегченье,
А своей смертью искупил
Грех, что давался им с рожденья.
I
Примерно в эти же века,
В семье младого бедуина,
Среди безмолвного песка
Родились к полночи два сына.
Тот, что увидел первым свет,
Был наречен Иоакимом,
А кто пришёл ему вослед,
Был назван, как отец, Алимом.
Они росли и с юных лет
трудами праведными жили,
Между собой деля обед,
Все трудности сполна вкусили.
И был бы с них обоих толк,
Могли бы стать отцу опорой,
Когда б работать тот не смог...
Но мор напал на многих вскоре.
...Чтоб жизнь Алиму сохранить,
Его отправили в пустыню,
Дав лишь с собой поесть и пить,
Не схоронив родных в могилу,
И наказав ему идти
туда, где примут его люди,
И крест свой до конца нести,
Как тяжело б ему не будет...
II
Алим, оставшийся один,
Шёл день и ночь через пустыню
– Совсем не ел, почти не пил,
Как вдруг увидел он за пылью
жилье и рядом с ним людей
– Они его к себе впустили,
А разузнав, что он ничей,
Его в семье той приютили...
Мальчишка знать тогда не мог,
Что тот приют таил опасность
– Был мал тогда и одинок
И не заметил, как коварность
живущих рядом с ним людей,
Его во зло и грязь втянули –
Мир грешных, алчущих страстей.
…С тех самых пор – лета минули...
III
Покрыли первые морщины
Алиму смуглое лицо,
Легли на голову седины,
Как прожитых годов сребро.
А он так дома и не нажил,
И не завёл себе семьи –
Имел лишь за спиной поклажу,
А пред собой – пути Земли...
Не стал кочевником пустыни,
Труд землепашца не прельстил,
Ремёсла все ему прети;ли –
Он вором, душегубцем был.
Не дорожил своей он жизнью
И жизнь чужую не ценил:
Ножом, обманом или нитью
Людей губил и этим жил...
IV
В монастыре, вдали от мира,
В молитвах долгих и трудах,
Средь малочисленного клира
Смиренно жил седой монах.
Попал сюда он с малолетства,
Как потерял свою семью.
Здесь пролетело его детство
И принял схиму он свою.
Когда-то был он Иоакимом,
Но как надел куколь, хитон
И распрощался с этим миром,
Был наречен, как Симеон.
В своих молитвах он молился
О душах родичей своих,
Которых навсегда лишился,
И за грехи людей других...
Он был тем самым Иоакимом,
Что выжил в тот далёкий мор,
И старшим братом для Алима
– Кого считал усопшим он...
С тех пор, когда его печали
В обитель эту привезли,
Он жил здесь только бога ради
От суеты мирской вдали...
V
Его бесхитростность и Вера,
Смиренье с сердца добротой
Вселяли людям в него веру
И он казался им святой...
Господь его отметил Даром –
Теплом больших и сильных рук,
И своим словом, как Граалем,
Мог исцелять людской недуг.
Так бы и жил монах смиренно,
Но как-то средь ночных молитв
Услышал он, как голос с неба
Ему негромко говорит:
– Ты, раб мой, искренен в молитвах,
Тебя я в том благодарю –
Печёшься обо всех забытых
И тех, кто испытал нужду.
За то, что ты людей так любишь,
Благословляю и прошу –
Когда ты на Голгофе будешь,
Дождись там первую звезду
И прочитай свою молитву
Про сокровенную нужду,
А я тогда тебя окликну
И непременно помогу...
И Симеон засобирался:
Благословенья попросил,
С отцами всеми попрощался,
У кельи пальму посадил
И крепко помолившись Богу,
Забрав с собой нехитрый скарб,
Пошёл дорогой на Голгофу,
Поспешно прибавляя шаг...
VI
Путь оказался длин и труден
– Мешала сильная жара...
Хоть был он чаще и безлюден,
Встречались люди иногда.
В один из дней, уж на закате,
Когда монах лег на ночлег,
Чтоб отдохнуть в ночной прохладе,
К нему подъехал человек.
Такой же путник. На привале,
Вблизи зажжённого костра
Они с ним время коротали,
Ведя беседу до утра…
И путник к отче так проникся,
В нём исповедника найдя,
Что перед ним душой открылся,
В грехах покаявшись, скорбя...
Из всех грехов им совершённых,
Больней других один терзал –
Самим себе же непрощённый,
Что много лет не отпускал...
Когда-то дал он слово другу,
Что был богат, но одинок,
– Окажет он ему услугу,
Когда наступит смерти срок.
Всё, что накоплено им было:
Жильё, каменья, серебро –
Он, положив его в могилу,
Раздаст всем бедным от него...
Как друг ушёл, продав жилище,
Все средства жаждущим раздал,
А серебро, каменья нищим
он не отдал – себе забрал.
И с каждым годом тяжелее
Ему казался этот грех.
А жизнь проходит всё быстрее
И ближе путь до крайних вех,
когда держать ответ пред Богом.
И чтоб вину ту искупить
он, встретив отче ненароком,
Хотел ему всё возвратить.
«Монах умён, он точно сможет
богатства эти обратить
в дела, благие воле Божьей,
Чтоб смог Господь меня простить».
Всё рассказав, он Симеона
пойти с ним вместе попросил,
поскольку здесь одна дорога...
И отче то благословил…
VII
Пройдя вдвоём два перехода,
Они уж к цели подошли,
Когда подпортилась погода
И с неба полились дожди.
Чтобы до нитки не промокнуть,
Вертеп поблизости нашли
И там решив в ночи обсохнуть,
В него, устав за день, зашли…
Пещера не была пустынна –
В ней небольшой горел костёр,
А рядом с ним сидел мужчина
И над огнём ладони тёр...
Хоть и без радости, но всё же
К костру подсохнуть пригласил
И, вынув нож из старых ножен,
Их мясом с хлебом угостил.
Покаместь все неспешно ели,
Из бурдюка вина налил –
чтоб изнутри они согрелись
– и тем вином их напоил...
Когда пришельцы подкрепились,
То завели с ним разговор:
Куда идут – с ним поделились,
И расспросили – сам кто он?
Хозяин логова пытливо
Смотрел тем путникам в глаза
– Прослушал их неторопливо,
И рассказал им про себя:
Что он скитается по миру,
Как всех родных похоронил,
Познал и радость, и кручину,
И что зовут его Алим.
Но только, вовсе не поведал,
Что промышляет грабежом,
Приносит встречным людям беды
– Обманом, нитью и ножом.
И нынче, приняв их в пещере,
Вином отравленным поил
И скоро в ихнем бренном теле
Совсем не будет больше сил...
VIII
Приятель, спутник Симеона,
Скончался первым, через час,
Сказав ему изнеможённо:
– Мой наступает, отче, час...
Монах, прикрыв руками очи,
Сам ощутил потерю сил
И всматриваясь в темень ночи
Позвал хозяина: – Алим...
Алим пришёл к нему не сразу.
Как подошёл, монах слабел,
Но был в нём светел ещё разум
И он ему сказать успел:
– Алим, Господь всё в мире видит.
И в жизни не найти утех
тем, кто душою ненавидит,
поскольку это тяжкий грех.
Я не судья тебе, но всё же,
Хочу пред смертью попросить,
Исполни, если только сможешь,
И Бог тебя за то простит... –
И рассказал Алиму отче
Про Божий глас среди молитв,
Богатства, что вернуть не сможет
тот, кто Алимом был убит...
Ещё ему монах поведал
О том, как начал жизнь свою,
О понесённых после бедах,
Как потерял свою семью...
– Мне не взойти уж на Голгофу,
Я нынче здесь её нашёл,
А ты сходи туда и Богу
скажи, что за меня пришёл.
И через жаркие молитвы,
Скажи Ему мою нужду –
Чтоб, как приду, тобой убитый,
Он мне помог найти семью...
– Прощай, Алим. Тебя прощаю
И зла на сердце не держу...
Добра твоей душе желаю
И за тебя там попрошу...
Терзали смутные сомненья
Алима, душу теребя,
Мелькали перед ним виденья
Далекого из детства дня...
Впервые в искренней печали
Монаха он, в слезах, спросил:
– Как в детстве, отче, тебя звали?
Тот прохрипел лишь: – Иоаким...
IX
Всю ночь в безумии метался
Алим, поняв всё до конца...
На стены головой бросался,
Взывая к помощи Творца,
То страстно и в слезах молился,
То без движения лежал,
То вновь об землю страшно бился,
То нож перед собой держал...
А с наступающим рассветом,
Убитых им, похоронил
И, посыпая главу пеплом,
Пошёл к Голгофе от могил.
Шёл с нескончаемой молитвой
И не жалея своих сил…
Вчера ещё с душой убитой,
А нынче ею он ожил...
***
Не знаю, так ли это было
Или домыслено потом –
Мне притча душу зацепила
И я поведал вам о том...