Всё как-то слишком быстро получилось
Я пил немного, больше говорил,
Затем решил, что мне это приснилось
И разум злую шутку сотворил.
За столиком обеденным со мною
Сидели двое, что играли джаз.
Он - старый негр с пышной бородою,
Она.... Пожалуй, лучшая из нас.
Толпа просила больше модных песен,
Оркестр нехотя, но всё-таки играл.
Я чувствовал, что этот бар ей тесен
И предложил покинуть душный зал.
Старик неоднозначно улыбнулся.
Знать я не первый, что ж не мудрено
Перед такой обворожительной наверно
Мужчины стелются, как фишки домино.
Мы добрались до вшивого отеля
Минуя парк и сотни фонарей
Была у каждого тяжёлая неделя,
Но мы хотели выглядеть скромней.
Я и не помню, как мы сняли номер.
Смеялись долго, глядя в потолок
и растворилось в комнате всё кроме
Её ладоней, глаз и стройных ног.
Проснулся рано, с первыми лучами
Кровать пуста, а вместе с ней душа.
Я ещё долго не мог спать ночами,
Всё думал, почему она ушла?
Ни имя, ни записки на прощанье.
Какого чёрта! Как же я так мог?!
Я в этом баре словно в наказанье
Арендовал свой личный уголок
И каждый день искал её глазами
Последнюю надежду потерял,
Как вдруг старик, в тот день сидевший с нами
За плечи по-отцовски приобнял.
Его слова, пронзившие до дрожи,
Тяжёлый взгляд из-под густых бровей
Дали понять, что душу мне тревожит
Одна из его младших дочерей.
Она слепа, по-девичьи наивна,
Если ушла, едва вернётся вновь.
И стало мне до одури противно,
Что я на похоть променял любовь.
Бар опустел, старик вышел на сцену,
Взял саксофон, сказал - Не унывай!
И свет пролился на него сквозь стену,
И он вошёл в него, как будто прямо в рай.
Меня ни разу так не накрывало.
Но с той поры, уже пятнадцать лет
Делю я сердце вместе с покрывалом
С единственной, в которой вижу свет.