Быть среди шелеста снежной листвы
библиотечной, страничной и строчечной.
Быт занесён, как давнишний ковыль,
в красную книгу любви обесточенной.
Слышишь мелодию – долго звучит
ритм, не зачитанный до повторения.
Дух примирения жил, но почил
в муках напрасных попыток смирить
возраст со временем.
Тише шагаешь – зачем же бежать? –
Стерпится – смирится.
На затупившейся кромке ножа
целое видится.
И неделимая боль прорастёт
письмами, строками...
Мартовский град пережит и зачтён
в прошлое.