Я не могу смотреть бездомным псам в глаза.
Мне стыдно за «деянья» человека.
Ему комфортно в ХХІ веке,
А братьям меньшим, что в ответ сказать?
Они вздыхают: «Нет у нас тепла, еды,
Не пахнет человечьим состраданьем.
Мы навсегда обделены вниманьем.
Стоять остались на краю беды.
А прежде многие из нас имели кров
И пылко обожаемых хозяев.
Теперь дворняги бедные не знают,
Дальнейший ход судьбы у них каков?
Изгнали, вышвырнули из дому, как хлам.
Сначала от безделья поигрались.
Зверёк наскучил, – тихо надругались.
В душе собачьей – незаживший шрам.
Служили верно своему владельцу мы.
Так почему обрёк нас на мученья?
Избавившись, он крякнул с облегченьем,
И мы, пожалуй, для него мертвы.
Но мы живые! Продолжая вас любить,
Надеемся: вот чьё-то дрогнет сердце.
Какой-то человек откроет дверцу,
Захочет у себя нас приютить».
У брошенных животных боль в глазах.
Безмолвно просят, затаив дыханье:
Услышать их звериное стенанье,
Искоренить преследующий страх.
И надо-то зверью – лишь пожалеть,
Кормить его с терпением и лаской
Краюхой хлеба с ливерной колбаской,
Теплом души отзывчивой согреть.
И не выбрасывать из дома никогда,
Чтоб не позорить званье человека.
Пусть будет всем комфортно в нашем веке!
Восторжествует мир живой тогда.