Они вышли. Париж был восхитителен до...
Ф. Саган
Рубцовская звезда полей
столичных звёзд родней и ближе.
Зачем же мне тоской болеть
о том, что не была в Париже?
Киношно-книжные места
влекут амурно и шансонно,
и по Парижу я в мечтах
гуляю с призраком весёлым.
Абсента допинг озорной
хлебнём – долой дела и годы! –
и по бульварам Писсарро
идём, любуемся погодой.
И пусть в кармане нет монет
(в мечтах и не было – так стало),
давай пикник «а-ля Моне»
закатим в парке под каштаном!
Под устрицы и пармезан...
– Эй, кто там понимает в винах? –
И улыбнётся мне Сезанн
в цветном костюме Арлекина,
и, не здороваясь ни с кем,
в Сорбонну мимо магазинов
Марина выплывет в тоске
невыразимо выразимой
и нас не позовёт с собой –
не мы тоску её отпустим...
Гулять – и никаких Сорбонн!
Вкушать тела нежнейших устриц –
пусть непривычен цвет и вкус,
пускай банальней, чем казалось,
но череда парижских муз
за нами крепко увязалась!
Теперь куда? В музейный зал
по гулкой лестнице проникнем,
и упадёт в мои глаза
времён ушедших многоликость.
И в стёклах, будто в зеркалах,
себя увижу восхищённо
нагой Венерой, Жанной д’Арк
и Леонардовой Джокондой;
Пикассо кистью расчленит
мои последние сомненья,
и мотыльком взлечу в зенит
ночной парижской ойкумены...
...С рассветом в небо фонари
взлетели тоже – их не вижу.
Рубцовская звезда горит –
я снюсь далёкому Парижу.