Когда рискнёшь услышать тишину
на той же улице оставленной и всеми:
ушедшими, живущими в плену
у часто невозможного движения --
увидишь вдруг себя со стороны,
уже без сил, уже без восхищений.
А здесь, как будто, дождик моросил
с "тогда" и по "сейчас", спасая время,
достаточное нынешнему дню,
впитавшему отчёт десятилетий.
И: ни тебе, ни дню, и никому
про тишину -- неясно, в целом свете.