в рамках литературных практик синтайси http://www.stihi.ru/2019/02/11/5650
на странице http://www.stihi.ru/avtor/psid3
***
кот на цыпочках пересекает лужайку. ощутив на себе взгляд, по-совьи поворачивает голову в мою сторону и зыркает глазищами: "только попробуй направь на меня эту говорильную хреновину. знаешь моё кошачье проклятье — ни рифмы до скончанья века не придет в твою голову". вздыхаю, пряча телефон, и вынужденно остаюсь пассивным созерцателем. кот идет так медленно, высоко-высоко поднимая закругленную лапу, которую собирается опустить на землю, что кажется, что он остается на месте, а земля выпрастывается под его черными лапками в белых пинетках. вот лужайка прослушана, просканирована по диагонали, подземный источник шума определен, и кот начинает ползти по-пластунски. в какой-то момент неподалеку от него взбугрывается земля, и кот стремглав прыгает на новообразовывающийся кратер. "ура! к нам вернулись кроты!", — в моем профиле появляется новый статус
медведки
сводит челюсти
тень антоновки
май 53-го. тебе десять. ты идешь босиком по проселочной дороге. по которой ходишь в школу, а по воскресеньям в костел. в процессиях вместе с другими девочками ты в белом платье и венке из руты посыпаешь цветы, заранее собранные в поле. дорога идет мимо нависшего над рекой ксендзовского дома. а вот и сам ксендз. он признает в тебе того нескладного гадкого утенка, в котором уже угадывается лебединое изящество. твои глаза цвета майской листвы встречаются с взглядом мудрого пастыря. "куда идешь, дочка?" "в магазин, за туфельками" "а деньги-то у тебя есть?" "есть. три рубля" "так ведь за них туфельки не купишь" "куплю. самые дешевые, парусиновые" "это ведь ты сыплешь цветы впереди процессии?" "да, я" "так ты дочка михала?" ты молча киваешь. "пишет?" сглатывая слезы, ты мотаешь головой. ксёндз подходит, берет тебя на руки. ты разжимаешь ладошку, и зажатый было в ней майский жук начинает карабкаться по черной сутане
открытка
без обратного адреса
перевернутое ша
земля была красной. глину вывернули наружу, да так и оставили. травинки, зажатые неподъемными пластами, на ближайшее лето были вынуждены прорасть внутрь. вглубь. втемь. сложенные взиму бутоны расцветали невидимым цветом. наверное, в тот год их свет был нужен огненной мантии
пьют чибисы
из придорожных канав
зеленое небо
дед заболел февралем. лежал, отвернувшись к стене, и щелчками сбивал коверный ворс то в одну, то в другую сторону. "бражки бы", — думал. но приносили бульон, или, того хуже, парное молоко. он сглатывал тошноту, как сглатывают слюну от голода, и начинал на молитвенный мотив бормотать лагерные матерные частушки. младший сын решил его увезти к себе. дед как мог, сопротивлялся, цепляясь взглядом за вишневый узор ковра. бабка, махнув на всё рукой, крестилась и углом платка вытирала глаза. деда вытянули на мороз вместе с постелью. через пару дней у него началось воспаление легких. привезли ксендза для астатнего намащэння. дед умер как раз в день рождения младшего сына
благими намерениями
через сорок лет нахожу в чулане
дедовы сапоги
когда приходит прощение? в какой именно миг лишаешься того давнего уже ставшего свойским груза? внезапно ощущаешь непривычную легкость, совсем как тот кот в прыжке над кротовиной
дождевые капли
сколько их, таких же как мы
обожженных водой