На улице Тихой стоял особняк.
Хозяин, любитель дворовых собак,
Уверовал он, что собачья свора –
Защита, надежней любого забора.
Собрал возле дома он свору собак –
Известных в округе бездомных бродяг,
Которые предано могут служить
Тому, кто объедками будет кормить,
Хвостами вилять у хозяйских сапог,
Чтоб видеть хозяин их преданность мог.
У той же, которая руку лизнет,
На морде собачья гордость замрет.
Хозяин собак назывался крутой,
Собак провинившихся бил он ногой.
Учуяв спесивый хозяина нрав,
Все в своре свои не жалели «гав-гав»:
Облаян был каждый идущий прохожий,
Коль был на хозяина он непохожим.
И чем проходящий казался слабей,
Тем свора к нему относилася злей.
Но в лае собачьем есть злость, и есть страх.
Видны эти чувства в собачьих глазах.
Лишь только завидят дубину для них,
Поджавши хвосты, разбегаются вмиг.
От злобного лая жить стало иначе,
И люди звать улицу стали Собачьей.
Соседи хозяина просят: «Уймите
Собачью свору, их злость укротите».
Хозяин – в ответ: «Нет закона такого –
Свобода у нас для собачьего слова.
Собаки должны на работе быть злыми,
И мне они могут служить лишь такими».
Мораль. Не могут ведать те позора,
Кто кормятся, как эта свора.