Случилось это в незапамятные советские времена моего розового детства, а точнее — летом в конце 70-х, прошлого столетия, было мне тогда лет эдак двенадцать. Играли мальчишки в индейцев и шерифа. Я был вождём индейцев, вооружённым томагавком (палка с привязанным куском кирпича, на манер топора из каменного века), было у меня два малолетних соплеменника, на три и четыре года помладше, с самодельными луками (палки с верёвками). Шерифом был выбран мой одногодка и друг Игорь Гуркин, все его называли Гурик — мальчик выше меня на голову и в обхвате, как столетний дуб, его замом — Юрка Воронцов, на год помладше. Не буду рассказывать по каким правилам шла игра, остановлюсь только на самом главном.
Что бы сюжет сдвинулся с мёртвой точки, надо уточнить по какому принципу выбирали шерифа. На зависть всем мальчишкам нашего двора, только у Гурика был «настоящий» револьвер с пистонами, имитирующими звук выстрела, а ещё пояс с кобурой, как у настоящего ковбоя. В то время, когда у остальных оружие было самодельное — палки, верёвки, камни. Ну кто ещё мог претендовать на должность шерифа нашего двора? Верно, только Гурик. И стреляя по индейцам из своего револьвера, он утверждал, что каждый выстрел — это либо смерть, либо ранение. Индейцы не соглашались, справедливо утверждая, что не каждая пуля достигает цели. Слово за слово, ссора вспыхнула и решено было провести показательную дуэль шерифа и вождя.
Правила дуэли просты — кто быстрее «завалит» соперника с расстояния в десять метров, тот и победил. Гурик вставил пистолет в кобуру, а я заткнул за пояс свой томагавк. Мы разошлись и стали спиной друг к другу, по команде Воронцова должны были повернуться и... Хорошо, что Гурик сразу после команды присел от страха — одновременно с пистонным пуком из револьвера, над его головой просвистел мой томагавк и, ударившись о кирпичную стену, упал в кусты волчьей ягоды. Наблюдающие с обеих сторон ахнули, благодаря быстрой реакции крупная голова Гурика осталась цела.
Воронцов полез в кусты за томагавком и... вытащил пару кожаных сандаликов, абсолютно новых. Удивлению не было предела, все гикали и улюлюкали. Обувка была модной и по сезону. Как она попала в кусты под стену магазина нас не интересовало. По размеру сандалики подходили только мне и Воронцову, по праву нашедшего имеющего преимущество. Но во мне включился тумблер предприимчивости, ведь сандалики были моднявые, из натуральной кожи. Немного поразмыслив я стал торговаться с Воронцовым, прикидывая цену новых кожаных сандаликов в 25 рублей (огромная сумма по тем временам). Надо сказать, что у Воронцовых семья была многодетная, Юрка был старшим ребёнком всегда обделённым в плане сладкого, а у меня были отложены десять рублей, подаренные бабушками. В конце торгов сошлись на пяти рублях и альбоме с почтовыми марками. Обмен был произведён тут же, оба были счастливы — Юрец побежал в магаз за конфетами, а я, переобувшись в моднявые сандалики, праздновал выгодную сделку.
Пять рублей были потрачены Воронцовым за неделю. Сандалики, благодаря дворовому футболу и казакам-разбойникам, прожили чуть больше двух недель. Только альбом почтовых марок напоминал о коммерческой сделке. О марках жалею до сих пор.