... сказал саксофонист
и сплюнул ноты в лужи на Арбате.
Чужой культуры love and peace
в Москве запутаются в вате,
кося глазами в красный замок,
но музыки, пришедшей из Нью-Йорка,
вязкий голос для ушей так складок,
что и однорукий наберет ведерко.
Наверное, к душе не липнет кровь,
особенно, когда в ней алкоголя
море. Но на Арбат к весне любой
поход заканчивается бродом моря -
поэтому в толпе тем ноты громче,
чем тише их играет музыкант,
рождённый просыпаться среди ночи
и бежать на улицу с чехлом в руках,
чтобы пробить Москву в высокой ноте,
замереть, услышав тихий стон,
и, высыпав монеты в подворотне,
сложить в чехол свой саксофон.