Во главе стола сидело эго.
И раздутым оно было непомерно.
И просило всё оно эспумизана.
Чтобы выпустить хоть как-то эти газы.
Справа восседала там гордыня.
Ей корона голову натерла.
Очень уж была она тяжелой,
хоть на самом деле и бумажной.
Слева беспокойно и елозя,
зыркая глазами словно крыса,
и руками двигая как будто
что-то в свою сторону сгребая,
жадность с жабьей мордочкой сидела.
И все время повторяла «мало!».
Дальше шли сиденья для амбиций.
Те на них никак не помещались.
Ибо столь большими они были,
что стоять им было посподручней.
С жадностью, гордынею и с эго
Были они в очень тесной дружбе.
И друг друга всяко подкрепляли.
Подменяя иногда на смене.
Чуть подальше у угла той залы.
Темненьким комком забились страхи.
Всех они присутствующих бесили.
И предпочитали потемнее
быть в местах, где сильно их не видно.
Там удобно было им плодиться.
И расти по типу осьминога.
Щупальцами липкими своими
Каждого покрепче обнимая.
Много завсегдатаев в том месте.
Было ежедневно, ежечасно.
Взять к примеру то же осуждение.
Днями и ночами проводило
дни оно в компании Гордыни.
И любили они вместе цыкать.
Что бы где бы ни происходило.
И была у них одна забава:
с каждым встречным в жизни человеком
про себя играть В изобличение.
Выявить его все недостатки.
С жадностью над ними поглумиться...
Эго эти игры обожало.
И гордыню щедро награждало.
Когда та играясь приносила
ему блюдо с чьим-то «слабым местом».
Эго его радостно сжирало
И ещё раздутей становилось.
Жадность его рьяно поощряла:
«ещё больше! Больше! Больше! Больше!»
В воздухе всего того Пространства.
Постоянно чуялось несчастье.
Концентрат которого порою
Поднимался до критичной точки.
И Тогда в тот зал входила Правда.
Эго ее жутко не любило.
Страхи даже знали, что боялось,
но гордыня это отрицала.
Правда всем в глаза всегда смотрела.
И эффектом это обладало странным -
Каждый из присутствующих, кто взглядом
с Правдою нечаянно встречался -
тут же исчезал Иль уменьшался -
Отчего несчастья сразу меньше
Как по волшебству там становилось.
С Правдой рядом был всегда огромный,
самый грозный в мире страх всей жизни.
Был иным он , чем его собратья,
Что в углах любили зажиматься.
Говорили, что когда посмотришь
и ему и Правде прям в глаза ты
И задержишь взгляд там на Подольше
(хоть амбиций резвые те руки
Будут прикрывать глаза ладонью,
не давая взгляду Задержаться,
Им смертельно Правдой заражаться)
Так вот, если справишься ты с ними,
и от Правды взор не отведёшь ты,
То Она откроет твоё Сердце...
А в нем нет стола, где в изголовье
эго сидит с жадностью в обнимку.
Говорят, что в Сердце все иное.
Что другие правят там Законы.
Говорят, открыв его Тотально,
Можно даже выйти в запредельность...
Этим я рассказам доверяю.
Парадокс, но Рельсами для Правды,
Измождая и лишая Жизни
Стал тот тронный зал, полный несчастья.
С эго, что стремилось в Запредельность.