Александру Ивчику
Качели жизни били по гордыне,
на землю опуская седока,
чтоб, подлетая вновь до потолка,
не забывал он корни и святыни.
Когда от быстрой смены положений
окреп вестибулярный аппарат
не важно стало что там говорят,
не страшно стало в хаосе лишений.
И сУетность, и мелочность отпали,
и как-то успокоилась тщета.
Жизнь просто удивительно проста,
когда вы у любви на венском бале.
Когда-то он хотел любить до стона.
Но лучше жить, до радости любя.
Любить и даже позабыть себя,
любить красиво, весело, достойно.
Любить и тех, кого судьба сломала,
озлобила до скудости ума...
Кого-то свет поднял, кого-то тьма.
Прожорливым всегда чего-то мало.
Их людоедской жадности противясь,
он полюбил большой вселенский свет
и получил на все один ответ:
Не может миром править примитивность.
Надолго тьму до власти не допустит
Великий Справедливый судия -
важнее бесконечность бытия.
А значит, нету повода для грусти.