Я падал в удивительный бардак
конгениально разных революций,
и тут бы отхлебнуть - не захлебнуться,
но на горе не свищет мудрый рак -
разбито с голубой каймою блюдце.
Хотелось обездвижить эту рысь,
остановить поток из глоток прущий,
но кто-то там всесильный, вездесущий
Скомандовал надменно крысам: «Брысь!».
Сознание вопило – матерись,
неистовствуй, бросайся на мажоров,
огороди от них весь мир забором
и не молись богам их, не молись…
Но выползали тени из щелей,
распространяя смрадный, затхлый запах.
Безмозглый выкрикнул в толпе: «Елей!», -
рвануло стадо рысью сиволапой...
Молчал мой рак и не бежал за ней.
С горы смотрел на жатву, немо выл,
считая тучный урожай ублюдков.
Утроба ада пухла от могил.
Мой разум глох, едва владев рассудком,
а кто-то там, всесильный и поскудный,
свистел и над горой теней царил.