я струхнула,
то есть срифмовала свои строчки криво.
ты — открытая книга, которую я читаю,
не перелистывая страниц.
ты — мой принц, которого обвиняю в постоянной подмене лиц,
ты не падаешь ниц перед жилой моей поэзии, ты — цветущие под окном гортензии, радующие мой взор,
ревизор исторических дат. для любви моей нет преград, которые видит ветер.
ты описывал ножки смерти и ручки смерти на тот момент, когда она, маленькая, первых лет своей жизни цвела на твоих руках. ты слепой монах, отдающий юному мальчику в руки книгу, надеясь, конечно, что он погибнет. ты — аид моих слов и морфей моих сладких снов, а я твоя гранатовая персефона. была украдена, но этот миф не избежал уклона любовного,
такого нежного,
такого почти что бабского.
в свете последних событий я бы сказала: царского. «princeps philosophorum, te amo», — шепчу это куда-то в пол, в пол, в пол, в пол голоса рассказываю я тебе о своей весне. ты мое мгновение вечности, мое memento mori. я твоя дурацкая история про спокойные зори, которые ты отмечал в походе.
в походе ко мне.
и если спросят: «люблю ли я тебя, господи»,
я отвечу: «amen».