Свой остров, тайный и укромный,
оберегая от вторженья,
я дрейфовала – почерк ровный
ни с кем не требовал сближенья.
Да, были чувства – грусть и жалость,
и пели вёсны а-капелльно,
но откровенья не случалось:
стихи – отдельно, я – отдельно.
Судьба настигла ледоколом,
многоголосием внедрилась,
застав мой остров нежно-голым...
Меня ль открыли?
Я ль открылась?
Пусть «обитаема» теперь я,
но отворяется Сезам.
О, чудодейственность доверья
своих небес
чужим глазам!