Дуэль Пушкин - Дантес. Приложение. Статьи

            Михаил Анпилогов.

Дантес. Что спасло его от пули Пушкина?

  ПУШКИН. ДАНТЕС. ДУЭЛЬ. (Все книги - пять - цикла "Я знаю, что спасло Дантеса").


  МИХАИЛ АНПИЛОГОВ.

  Я ЗНАЮ, ЧТО СПАСЛО ДАНТЕСА. Книга первая.


  “…пистолет заряжен не черешневыми косточками… пуля тяжела”.

                (“Из повести А.С. Пушкина “Выстрел”).

   “…Пушкин выстрелил. Дантес упал”.

        (Из рассказа К.К. Данзаса – секунданта А.С. Пушкина
                при его дуэли с Ж.Ш. Дантесом).


   К ЧИТАТЕЛЯМ!

   Этой книги темы: “Был или не был Дантес с тайным панцирем на груди во время дуэли с Пушкиным? Почему Дантес уцелел, после удара пули Пушкина?”
   Книга состоит из трёх частей.
   В первой части – статья полностью Дмитрия Фёдоровича Солодовченко (известного пушкиниста в Павловске).
   Во второй части – моя статья в газете – мой ответ на статью, данной в первой части.
   В третьей части – моя конкретная и подробная полемика с Солодовченко по его статье.

   Всего книг – пять.


   ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.

   Статья Дмитрия Фёдоровича Солодовченко из газеты “Вести Придонья”. 18 июня 2002 года. Город Павловск Воронежской области.

   ДОМЫСЛЫ И ЛЕГЕНДЫ РОКОВОЙ ДУЭЛИ.

   ПОЧЕМУ ПУЛЯ ПУШКИНА НЕ УБИЛА ДАНТЕСА?
   Трагический конец жизни Пушкина – одна из самых печальных страниц истории России. Безвременная смерть гения ошеломила в свое время современников и вот уже более полутора сотен лет привлекает внимание ис¬следователей, пушкинистов и любителей литературы.
   Все юбилейные праздники 1937 и 1949 г.г. шли под знаками "Наш Пушкин", "Наш современник". Видный пушкинист Б.В.Томашевский считает, что Пушкин решительно изменился. "Из него делали идеолога крестьянской революции, откликавшегося на последние лозунги наших дней", - писал он.
   Но со временем менялись такие понятия, как честь, достоинство, долг...
   Вначале всем читателям, исследователям в первую очередь виделись конфликты с царем и светом, даже с ближайшими друзьями, многочис¬ленные стычки с министром просвещения Уваровым, и только потом, в последнюю очередь, упоминалась  истинная причина дуэли – защита чести своей жены и своей семьи. В это же время возникла и долго продолжает жить легенда: во время дуэли на Дантесе было какое-то защитное приспособление, потому он не был убит, а отделался легким ранением. Но многие современники думали иначе: они полагали, что пуля, пробив руку Дантеса, натолкнулась на пуговицу его сюртука и рикошетировала.
   Сам Дантес объясняет свое спасение тем, что пуля, пробив его правую руку ниже локтя, ударилась о пуговицу и отскочила. Он же уверял, что пуля продавила два его ребра и причинила контузию. Однако в рапорте штаб-лекаря Стефановича констатируется, что при осмотре Дантеса даже контузии не было заметно. По этому поводу до сих пор бытуют разные версии и догадки.
   Еще в 1938 году инженер М.Комар в своей статье доказывал, что пуля Пушкина, выпущенная на расстоянии десяти шагов и пробившая мягкую часть руки Дантеса, должна была нанести большие повреждения. Поэтому он утверждает, что Дантеса мог спасти лишь панцирь, надетый на мундир. Современники же считали, что пуля, пробив руку Дантеса, натолкнулась на пуговицу сюртука. Об этом писали В.А.Жуковский, П.А.Вяземский, С.Н.Карамзина и другие.
   Широкое хождение имеет легенда о кольчуге. С ней связывают просьбу Геккерна об отсрочке дуэли на две недели. "Лишь страстное желание спа¬сти Дантеса от пули, - пишет А.Гессен, - могло побудить Геккерна после получения им резкого и до крайности оскорбительного содержания письма Пушкина обратиться к нему с просьбой о двухнедельной отсрочке дуэли: ему, видимо, нужно было выиграть время, чтобы заказать и получить для Дантеса панцирь". А некий архангельский литератор рассказал пушкинисту Вересаеву о том, что он видел в архангельской книге для приезжих запись о том, что незадолго до дуэли от Геккерна приезжал человек и поселился на улице, где жили оружейники. Эту версию проверил писатель Б.С.Мейлах. Он сделал запрос в Архангельск, но получил от¬рицательный ответ – никакого человека от Геккерна не было.
   Многочисленные версии, якобы спасшие Дантеса на дуэли, убедительно опроверг писатель-пушкинист Н.Н.Раевский. Так, он опроверг версию о кольчуге. "Сделанная из стальных колец кольчуга хорошо защищала от холодного оружия, но она бессильна против огнестрельного. Надев подобную вещь, Дантес рисковал бы вместе с пулей Пушкина получить ранения осколками разбитых колец".
   В 1936 году легенда о кольчуге, якобы защитившей Дантеса, обрела новую жизнь. Чтобы придать ей большую убедительность, врач Сафонов попытался опровергнуть версию о пресловутой пуговице. Он утверждал, что Дантес одет в однобортный сюртук, на котором пуговицы располага¬лись "в один ряд на средней линии груди" и таким образом далеко отстояли от места удара пули в грудь Дантеса.
   Ученые же Я.Давидович, Л.Раков, сотрудник Эрмитажа, специалист по изучению быта пушкинской эпохи и писатель Глинка писали в Пушкинскую комиссию Академии наук СССР: "... Элементарное знакомство с историей русского военного костюма убеждает в том, что никогда никаких однобортных сюртуков с пуговицами, расположенными в один ряд по средней линии груди, не существовало". В действительности пуговицы на двубортном костюме находились именно на боковых линиях груди, поэтому не случайно современники дуэли соглашались с существовавшей версией, объяснявшей попадание пули в пуговицу, лёгкость ранения и контузию Дантеса. По поводу же "пуленепроницаемых жилетов" Н.Н.Раев¬ский замечает, что в России такие жилеты не были известны даже в первую мировую войну.
   В 1968 году появилась новая легенда защиты Дантеса кирасой. Её выдвинул М.И.Яшин. По исходящим журналам Кавалергардского полка, где служил Дантес, Яшин установил, что кирасы испытывались в этом полку в 1835-36 годах. Ос¬тавалось неясным лишь одно: каким образом можно было кирасу, кованную из железа, запрятать под военный мундир или военный сюртук, не изменив своего внешнего вида.
   Самый убедительный вывод проникновения и отражения круглых пуль от разного рода предметов в условиях, важных именно при освещении вопроса о дуэли Пушкина и Дантеса, сделал, по мнению Б.Мейлаха, сотрудник отдела оружия Государственного исторического музея Н.Н.Николаев. Он отмечает, что Пушкин был отличным стрелком. Смертельно раненый, он, лежа, страшным усилием воли, преодолевая мучительную боль, навел пистолет на фигуру врага и произвел "отличный выстрел”. Пуля лишь слегка отклонилась от средней линии фигуры Дантеса, причем как раз на уровне сердца. Какие-нибудь пять сантиметров левее, и Дантеса бы не было в живых".
   Спасение Дантеса этот редкий специалист по оружию Николаев объясняет так: "В ожидании ответного выстрела Дантес, выгодно используя дуэльный кодекс, принял позу наименее опасную – стал боком к стреляющему и прикрыл голову пистолетом". При этом рука была согнута в локте и можно безошибочно считать, что пуля ударила в грудь Дантеса "под очень малым (порядка 10-15°) углом к касательной груди в точке удара и что именно это оказалось самым существенным для судьбы Дантеса: получилась почти касательная к правой стороне груди". Используя все расчеты и обстоятельства выстрела, а также препятствия, которые ослабили его эффект, цитируя труды специалистов по оружию, Николаев пишет: "Пуля из пистолета Пушкина, пробив руку Дантеса, имела все шан¬сы отразиться в сторону от груди последнего, даже не встретив пресловутой пуговицы его мундира".
   Рассуждая дальше, Николаев говорит, что защитное приспособление Дантес мог использовать только при условии, если был бы простаком и профаном в оружейном деле. А если допустить, что Дантес воспользовался бы защитным приспособлением, то и сам удар принес бы физические, телесные повреждения, которые были бы обнаружены при медицинском обследовании. Кроме того, скандал получился бы грандиознейший, грозивший Дантесу гораздо более надежной смертью от руки воз¬мущенных русских патриотов, мстителей за своего национального поэта.
   Как видим, объяснение Николаева, самое убедительное, отметает все домыслы и легенды, в том числе и возможность осмотра одежды Дантеса перед дуэлью. Неизвестно ни одной дуэли, ни одного описания ее, чтобы секунданты осматривали одежду противников. Известны лишь случаи, когда дуэлянты даже отдавали часы своему секунданту (Завадовский), чтобы ничем не быть защищенными. Возникал вопрос, а не пытался ли кто-нибудь спасти Пушкина? Молва уверяла потом, что по дороге к месту дуэли Данзас ронял пули, надеясь, что кто-нибудь увидит и догадается, куда и зачем едут сани Дантеса и Пушкина. Автор книги "Тайна гибели Пушкина и Лермонтова" Д. А. Алексеев убежден, что лишь один способ смягчил бы последствие пули - уменьшение заряда пороха. Автор даже приводит эпизод из повести А.Марлинского "Испытание". Но достоверно неизвестно, вымысел ли это или случай из жизни.
   Но случилось непоправимое – Дантес лишь на мгновение выстрелил первым, и Россия потеряла А.С.Пушкина, величайшую нашу гордость. Прошлого, настоящего, будущего, вечного.

                ДМИТРИЙ СОЛОДОВЧЕНКО.


   ЧАСТЬ ВТОРАЯ.

   Статья Михаила Николаевича Анпилогова из газеты “Вести Придонья”. 08 февраля 2003 года. Город Павловск Воронежской области.

   10 ФЕВРАЛЯ 166-Я ГОДОВЩИНА СО ДНЯ ГИБЕЛИ А.С.ПУШКИНА.

   ЧТО ЖЕ СПАСЛО ДАНТЕСА?
   Вновь подниму, вероятно, вечный вопрос: так был ли защитный панцирь на Дантесе в момент выстрела Пушкина? На основе тех сведений, которыми я располагаю, делаю однозначный вывод: панцирь был! Чем аргументирую? Я стрелял из ружья, автомата, пистолета – могу оценивать. Дуэльные пистолеты тех времен вот что могли: у Пушкина были разрушены крупные кости, причем и от рикошета, когда пуля теряет ударную силу; Лермонтова мартыновская пуля в таких же условиях (выстрел за десять – пятнадцать шагов до противника) пробила насквозь.
   Вот выписка из официального заключения о физическом состоянии Дантеса после дуэли с Пушкиным: "... Барон Геккерн (Дантес) имеет пулевую проницающую рану на правой руке ниже локтевого сустава на четыре поперечных перста; вход и выход пули в небольшом один от другого расстоянии. Обе раны находятся в сгибающих персты мышцах, окружающих лучевую кость более к наружной стороне. Раны простые, чистые, без повреждений костей и больших кровеносных сосудов. Больной может ходить по комнате, разговаривает свободно, ясно и удовлетворительно, руку носит на повяз¬ке и, кроме боли в раненом месте, жалуется также на боль в правой верхней части брюха, где вылетевшая пуля причинила контузию, каковая боль обнаруживается при глубоком вдыхании, хотя наружных знаков контузии незаметно". Последние слова заключения для меня звучат сказкой или чёрным юмором.
   Контузия – это ушиб или травма организма без повреждения наружных покровов тела. Контузить может от взрывной волны, от падения плашмя, от удара, который воздействует одномоментно на большой площади. Удар пули привел к контузии. Вздор! Характерный признак поражения пулей именно наружное ранение. Так что же контузило Дантеса? Что заставило грянуться оземь кавалергарда императорского полка? Дантеса контузило ударом собственного защитного панциря, который и завалил своего хозяина.
   Вот как было после выстрела Пушкина. Пуля, слегка зацепив в полете правую руку Дантеса, налетает со всей мощью на его грудь, одномоментно распыляя свой узкий пробивной удар по площадям, ибо натолкнулась на защитный панцирь; тот, получив энергию от пули, бьёт по груди Дантеса, создав общее сотрясение – контузию! От удара и от контузии Дантес падает.
   Вот она – реальная картина события, которое длилось мгновение.
   Версия, что Дантеса спасла пуговица, для меня совершенно несостоятельна. Пуговицу никто не видел и не искал, в официальных документах о ней не сказано. Версия о пуговице – на уровне досужих разговоров, возможно, специально пущенных в свет, чтобы хоть как-то оправдать нелепость ситуации, в которую попал Дантес. А ситуация вот какая: верзила был повержен наземь пулей, не получив ни синячка и ни царапинки. Каково звучит?! Я готов к полемике и далее по этому вопросу.

                МИХАИЛ АНПИЛОГОВ.


   ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ.

   В этой части я – автор этой книги – постараюсь доказать несостоятельность вывода автора статьи, данной в первой части.
   Собственно говоря, статья моего оппонента возникла в районной газете из моей с ним полемики устной. Он написал статью в газету – меня не предупредив.
   Случайно увидев его статью, я дал свой ответ через эту же газету – предупредив оппонента.
   В своём ответе я не предупредил читателей, что это полемика моя с Дмитрием Фёдоровичем. Я просто сказал кратко мнение противоположное его мнению. Это – ради тактичности. Последнее предложение в моей статье – открою тайну – относилось именно к моему оппоненту. Оппонент мне не ответил.
    В третьей части я решил конкретно обрушиться на статью Дмитрия Фёдоровича – на его доказательства и выводы.
   Дмитрия Фёдоровича уже нет на этом свете. И пусть читатель не подумает, что я пользуюсь моментом, чтобы без него теперь свергнуть его доводы, ведь, как я уже предупредил выше, у него была возможность обрушиться в печати на мою первую статью ещё задолго до своей смерти.
   “Мёртвым – мёртвое, живым – живое”.
   “Платон мне друг, но истина дороже”.

   Выдержки из статьи Солодовченко будут прямым шрифтом и в кавычках; мои реплики, комментарии – курсивом.

                МИХАИЛ АНПИЛОГОВ.


   ИТАК, НАЧИНАЮ.

   “В это же время возникла и долго продолжает жить легенда: во время дуэли на Дантесе было какое-то защитное приспособление, потому он не был убит, а отделался легким ранением. Но многие современники думали иначе: они полагали, что пуля, пробив руку Дантеса, натолкнулась на пуговицу его сюртука и рикошетировала”.

   Для меня – не легенда защитное приспособление. Современники думали иначе, также, как и Дмитрий Фёдорович, - это их право. Пуговица для меня – легенда.

   “Сам Дантес объясняет свое спасение тем, что пуля, пробив его правую руку ниже локтя, ударилась о пуговицу и отскочила. Он же уверял, что пуля продавила два его ребра и причинила контузию. Однако в рапорте штаб-лекаря Стефановича констатируется, что при осмотре Дантеса даже контузии не было заметно. По этому поводу до сих пор бытуют разные версии и догадки”.

   А кто же ещё, как ни сам Дантес был первым заинтересованным – создать пуговичную легенду. Я не верю, чтобы пуля продавив два ребра Дантесу да не оставила бы на нём  метку в виде взрезанной его плоти, но меток-то – никаких. Для меня лично нет версий и догадок – панцирь был! Версии я преподношу лишь для моих читателей – оставляя за ними право самим решать.

   “Еще в 1938 году инженер М.Комар в своей статье доказывал, что пуля Пушкина, выпущенная на расстоянии десяти шагов и пробившая мягкую часть руки Дантеса, должна была нанести большие повреждения. Поэтому он утверждает, что Дантеса мог спасти лишь панцирь, надетый на мундир. Современники же считали, что пуля, пробив руку Дантеса, натолкнулась на пуговицу сюртука. Об этом писали В.А.Жуковский, П.А.Вяземский, С.Н.Карамзина и другие”.

   Я на стороне инженера М.Комара. Перечисленные современники могли собирать лишь, извините, сплетни, пущенные в ход самим Дантесом и иже с ним – не более того.

   “Широкое хождение имеет легенда о кольчуге. С ней связывают просьбу Геккерна об отсрочке дуэли на две недели. "Лишь страстное желание спа¬сти Дантеса от пули, - пишет А.Гессен, - могло побудить Геккерна после получения им резкого и до крайности оскорбительного содержания письма Пушкина обратиться к нему с просьбой о двухнедельной отсрочке дуэли: ему, видимо, нужно было выиграть время, чтобы заказать и получить для Дантеса панцирь". А некий архангельский литератор рассказал пушкинисту Вересаеву о том, что он видел в архангельской книге для приезжих запись о том, что незадолго до дуэли от Геккерна приезжал человек и поселился на улице, где жили оружейники. Эту версию проверил писатель Б.С.Мейлах. Он сделал запрос в Архангельск, но получил отрицательный ответ – никакого человека от Геккерна не было.
   Многочисленные версии, якобы спасшие Дантеса на дуэли, убедительно опроверг писатель-пушкинист Н.Н.Раевский. Так, он опроверг версию о кольчуге. "Сделанная из стальных колец кольчуга хорошо защищала от холодного оружия, но она бессильна против огнестрельного. Надев подобную вещь, Дантес рисковал бы вместе с пулей Пушкина получить ранения осколками разбитых колец".

   Отрицательный ответ на запрос в Архангельск мог быть из-за того, что посещение оружейников человеком от Геккерна могло вполне быть не зафиксированным, или фиксация могла быть уничтоженной – понятно по какой причине. А деньги решают многое – если не всё – и в наши времена. Литератор мог услышать о человеке Геккерна, но переделать на “я видел” – на то он и литератор.
   Я на стороне писателя-пушкиниста М.М.Раевского. Пуговица действовала бы так же, как и кольца от разбитой кольчуги.

   “В 1936 году легенда о кольчуге, якобы защитившей Дантеса, обрела новую жизнь. Чтобы придать ей большую убедительность, врач Сафонов попытался опровергнуть версию о пресловутой пуговице. Он утверждал, что Дантес одет в однобортный сюртук, на котором пуговицы располага¬лись "в один ряд на средней линии груди" и таким образом далеко отстояли от места удара пули в грудь Дантеса”.
   Ученые же Я.Давидович, Л.Раков, сотрудник Эрмитажа, специалист по изучению быта пушкинской эпохи и писатель Глинка писали в Пушкинскую комиссию Академии наук СССР: "... Элементарное знакомство с историей русского военного костюма убеждает в том, что никогда никаких однобортных сюртуков с пуговицами, расположенными в один ряд по средней линии груди, не существовало". В действительности пуговицы на двубортном костюме находились именно на боковых линиях груди, поэтому не случайно современники дуэли соглашались с существовавшей версией, объяснявшей попадание пули в пуговицу, лёгкость ранения и контузию Дантеса. По поводу же "пуленепроницаемых жилетов" Н.Н.Раев¬ский замечает, что в России такие жилеты не были известны даже в первую мировую войну”.

   Для меня не важно, какой бортности был костюм на Дантесе. Пуля летела в площадь тела Дантеса, и она должна была оставить свою метку на оном – метки нет.

   “В 1968 году появилась новая легенда защиты Дантеса кирасой. Ее выдвинул М.И.Яшин. По исходящим журналам Кавалергардского полка, где служил Дантес, Яшин установил, что кирасы испытывались в этом полку в 1835-36 годах. Оставалось неясным лишь одно: каким образом можно было кирасу, кованную из железа, запрятать под военный мундир или военный сюртук, не изменив своего внешнего вида”.

   Я на стороне М.И.Яшина. Вся кираса не нужна. Достаточно изготовить многослойную броню на одну сторону груди. На прослойки между бронями было в достатке войлока и, извините, тряпок. Насчёт – было бы, мол, видно под костюмом, отвечу. Я знаю случай, когда некий горемыка-воришка, работая на автозаводе, нагрузил на себя столько запчастей для автомобилей под свою одежду, что идя по улице, упал от перенапряжения в обморок. Воровство обнаружили лишь тогда, когда бросились его спасать. Проверьте на себе: плоскую вещь – имитацию панциря – притяните ремнями к правой стороне своей груди, наденьте костюм и пройдитесь по улице; заметьте, многие ли прохожие заметят вашу плоскую вещицу под вашим костюмом. Кстати, пистолеты, иногда, носят под костюмами, и никто этого не замечает.

   “Самый убедительный вывод проникновения и отражения круглых пуль от разного рода предметов в условиях, важных именно при освещении вопроса о дуэли Пушкина и Дантеса, сделал, по мнению Б.Мейлаха, сотрудник отдела оружия Государственного исторического музея Н.Н.Николаев. Он отмечает, что Пушкин был отличным стрелком. Смертельно раненый, он, лежа, страшным усилием воли, преодолевая мучительную боль, навел пистолет на фигуру врага и произвел "отличный выстрел”. Пуля лишь слегка отклонилась от средней линии фигуры Дантеса, причем, как раз на уровне сердца. Какие-нибудь пять сантиметров левее, и Дантеса бы не было в живых".

   Не главное влево, вправо – речь идёт о том: пуля летела в площадь тела Дантеса, - почему на теле нет меток от удара пули?

   “Спасение Дантеса этот редкий специалист по оружию Николаев объясняет так: "В ожидании ответного выстрела Дантес, выгодно используя дуэльный кодекс, принял позу наименее опасную – стал боком к стреляющему и прикрыл голову пистолетом". При этом рука была согнута в локте и можно безошибочно считать, что пуля ударила в грудь Дантеса "под очень малым (порядка 10-15°) углом к касательной груди в точке удара и что именно это оказалось самым существенным для судьбы Дантеса: получилась почти касательная к правой стороне груди". Используя все расчеты и обстоятельства выстрела, а также препятствия, которые ослабили его эффект, цитируя труды специалистов по оружию, Николаев пишет: "Пуля из пистолета Пушкина, пробив руку Дантеса, имела все шан¬сы отразиться в сторону от груди последнего, даже не встретив пресловутой пуговицы его мундира".

   Удар пули под углом порядка 10-15 градусов к касательной груди в точке удара – принёс бы Дантесу смерть или тяжёлое ранение (даже от осколков рёбер). Моё понятие: удар под углом порядка один градус даёт – взрезание пулей поверхности плоти. Но… ни синячка, ни царапинки.
   "Пуля из пистолета Пушкина, пробив руку Дантеса, имела все шансы отразиться в сторону от груди последнего, даже не встретив пресловутой пуговицы его мундира". Если это так, то за счёт чего отразилась пуля – от костей Дантеса? Но на нём не было следов от удара пули – вообще. “Этот редкий специалист по оружию”, вероятно, не знал, что, извините, тряпка и немножечко мясца с поверхности у локтя для свинцовой пули, пролетевшей десять шагов, - практически воздух.

   “Рассуждая дальше, Николаев говорит, что защитное приспособление Дантес мог использовать только при условии, если был бы простаком и профаном в оружейном деле. А если допустить, что Дантес воспользовался бы защитным приспособлением, то и сам удар принес бы физические, телесные повреждения, которые были бы обнаружены при медицинском обследовании. Кроме того, скандал получился бы грандиознейший, грозивший Дантесу гораздо более надежной смертью от руки воз¬мущённых русских патриотов, мстителей за своего национального поэта”.

   Для меня реальность, что панцирь не оставил следов удара своего на теле Дантеса. Угол встречи пули с панцирем  был таким, что панцирю хватило – отразить пулю, схлопотав от неё – ни менее ни более – энергию, чтобы завалить хозяина на землю, не оставив метки от своего удара. Сбоку – панцирь – полуцилиндр – идеальный отражатель!
   Ладонь поменьше панциря площадью, но если ею толкают кого-либо, и тот падает, чаще всего на теле не остаётся никаких следов от ладони, потому что площадь ладони большая и ладонь не жёсткая; но заметьте реальность: даже от шуточного толчка в грудь, нам, иногда, бывает тяжело вздохнуть (вспомните Дантеса после дуэли).
   На панцире, скорей всего, были гасители силы удара – войлок, материя, кожа или прочее подобное.

   “Как видим, объяснение Николаева, самое убедительное, отметает все домыслы и легенды, в том числе и возможность осмотра одежды Дантеса перед дуэлью. Неизвестно ни одной дуэли, ни одного описания ее, чтобы секунданты осматривали одежду противников. Известны лишь случаи, когда дуэлянты даже отдавали часы своему секунданту (Завадовский), чтобы ничем не быть защищёнными. Возникал вопрос, а не пытался ли кто-нибудь спасти Пушкина? Молва уверяла потом, что по дороге к месту дуэли Данзас ронял пули, надеясь, что кто-нибудь увидит и догадается, куда и зачем едут сани Дантеса и Пушкина. Автор книги "Тайна гибели Пушкина и Лермонтова" Д. А. Алексеев убежден, что лишь один способ смягчил бы последствие пули – уменьшение заряда пороха. Автор даже приводит эпизод из повести А.Марлинского "Испытание". Но достоверно неизвестно, вымысел ли это или случай из жизни”.

   Объяснение Николаева для меня неубедительное. Не осматривали – это их дело. Тогда я могу утверждать, что панцирь был! Не все дуэлянты были Завадовскими. Мы все разные и в разных обстоятельствах. Так понимать, что уменьшение заряда пороха – только в пушкинском пистолете. Если это было бы так, то величайший позор, даже больший, чем панцирь, был бы на противниках Пушкина, в том случае, если то подстроили они. Таково понятие чести и в наши времена.

   P.S. – после сказанного.

   В статью свою Дмитрий Фёдорович не ввёл – или не понимал его значение – такой фактор, в определении последствий дуэли на официальном уровне, - царь. Как повёл себя царь, узнав о дуэли?
   По законам Российской империи участникам дуэли грозила встреча со штатным вешателем. Но обычно заканчивалось для участников – амнистией от царя, с понижением в должностях и в званиях, с высылкой из столиц, а то и с отправкой на фронт, если таковой был. Потом, обычно, всё возвращалось на круги своя. Но тернии таковые для участников дуэли были, понятно, совершенно нежелательными.
   Участники дуэли действовали с оглядкой на царя, особенно после дуэли.
   Международные отношения любой царь всегда – и сейчас – ставит на одно из первых мест.
   Дуэль между Пушкиным и Дантесом напрямую затрагивала международные отношения.
   Пуговица была нужна в любом случае – даже если бы пуговиц вообще не было на костюме Дантеса, - она должна была появиться для хорошей мины при плохой игре.
   Мина – в любых значениях, кроме взрывной, - была заложена приёмным сыном голландского посланника и кавалергардом императорского полка России Дантесом вместе с усыновившим его папашей – Геккерном. После дуэли появилась легендарная, сказочная пуговица. Всё съехало мягко в международных отношениях.
   Моё окончательное и однозначное мнение: Дантес, во время дуэли с Пушкиным, имел на груди (а может быть и не только на груди) тайную защиту – панцирь. Этим он грубо нарушил дуэльный кодекс. Это позор Дантеса и тех, кто участвовал в создании этого – величайшего в понятии всех дворян Европы и России (и не только дворян) – позора.
   Скажу для шутки-полушутки. Ткните себя торцом своего большого пальца правой руки в правую сторону своей груди – хотя бы под углом почти в ноль градусов – и почувствуйте последствия. Предупреждаю: такой эксперимент не производите с торцом палки или строительной арматуры – даже в шутку, - ибо последствия будут печальными для ваших рёбер. Об эксперименте с боевым пистолетом я промолчу, потому что читателям, вероятно, лучше меня понятны последствия от экспериментального “поцелуя” (даже через пуговицу) свинцовой пули, пролетевшей десять шагов.
   Скажу не в шутку. Будучи на охоте со своим приятелем, я произвёл выстрел из ружья, вдоль длинного стога, по стальному листу картечью. Цель была немного подальше противоположного от меня конца стога. От торца стога с моей стороны я тоже стоял немного поодаль. Мой приятель спрятался за противоположным торцом стога. Выстрел. Картечь летит вдоль стога, попадает в стальной лист – и я слышу вопль моего приятеля. В страхе я бегу к нему. Приятель крутится на месте и держится за кисть. Оказалось, что картечь срикошетила почти на сто восемьдесят градусов (проще говоря, сходу полетела в почти обратную сторону – отдав почти всю энергию стальному листу), и осколок (лишь осколок! – свинцовая лепёшечка, которой при её форме и весе трудно преодолеть сопротивление воздуха) попал в ноготь моего приятеля. Ноготь от удара посинел. Сталь листа (который невозможно было деформировать руками) получила заметную вмятину. Вот реальная сила выстрела. Если бы – не метров с сорока или пятидесяти, а с десяти шагов - или метров - да напрямую (вспомним дуэль Дантеса с Пушкиным)… страшно и подумать. При таких условиях, грудь человека пробивается насквозь. От пули, иногда, в таком случае, человек может остаться в живых, но, при возникновении осколков кости, - шансов выжить – около ноля (осколки превращаются в шрапнель).
   В конце – моё замечание. Что-то я не встречал сообщений современников, как же выглядел вообще костюм Дантеса в месте удара пули. Это говорит о многом для меня. Подумайте и читатели, почему не осталось от современников описания общего вида костюма Дантеса после удара пули Пушкина. Пуговицу – оторвало, разбило, расплющило, поцарапало или нет? Где пуговица? Была ли метка от удара пули или пуговицы на самом костюме? Получается, что костюм вообще не присутствовал на дуэли – Дантес был голый, но с пуговицей на груди.
   Последнее. Если допустить, что рикошет пули от пуговицы всё же был, то – для меня однозначно – пуговица – гарантированно –  должна была превратиться в пулю и двигаться – гарантированно – в площадь тела Дантеса. Если бы она не убила  Дантеса, то должна была оставить кровавую точку или протаранить борозду кровавую на его плоти. Но на плоти Дантеса не было – ни царапинки, ни синячка. По сказке Дантеса, пуговица на нём – по стойкости против пули – превратилась вдруг как бы в гранитную стену крепости (даже при выстреле в гранит – на граните – гарантированно – должна остаться метка от удара пули). Эту сказку подхватили все. В первую очередь ею был доволен наш царь и Европа – их можно понять. По-современному говоря (а может быть и не только по-современному), “дело спустили на тормозах”. 
   В жизни человека, при некоторых обстоятельствах или всегда, бывают проявления слабости духа в морали и в нравственности – во имя достижения поставленной цели или спасения чего-то или кого-то.
   Главный спаситель Дантеса – его постоянная тяга к подлости.
   Потрогайте на своём костюме пуговицу. Представьте, что ваша пуговица отклоняет боевого пистолета свинцовую пулю, пролетевшую десять шагов; от удара пуговицы вы падаете, но от удара пуговицы – ни синячка, ни царапинки. Сказал образно – чтобы понятней.
   Dixi! Я всё сказал!
   Дальше решать – читателям. (N.B. Моё мнение – ненаучное, основано лишь на известных мне фактах, моих понятиях и на опытах жизни).

                01 мая 2012 года.
             МИХАИЛ АНПИЛОГОВ.
       ГОРОД ПАВЛОВСК ВОРОНЕЖСКОЙ ОБЛАСТИ.



    МИХАИЛ АНПИЛОГОВ.

   “Я ЗНАЮ, ЧТО СПАСЛО ДАНТЕСА”. КНИГА ВТОРАЯ.

   “ЛЕВАЯ, ПРАВАЯ – ГДЕ СТОРОНА?!”

   “…пистолет заряжен не черешневыми косточками… пуля тяжела”.

                (“Из повести А.С. Пушкина “Выстрел”).

   “…Пушкин выстрелил. Дантес упал”.

     (Из рассказа К.К. Данзаса – секунданта А.С. Пушкина
                при его дуэли с Ж.Ш. Дантесом).

   К ЧИТАТЕЛЯМ!

   Эта книга – продолжение моего расследования по тем темам, о которых я сказал в первой книге “Я знаю, что спасло Дантеса”. Название первой – дало название циклу.
   Рекомендую прочитать мою первую книгу перед прочтением этой – будет понятней то, о чём я скажу ниже.
   “ пуля (Пушкина. – М.А.) <…> попала в пуговицу, которою панталоны держались на подтяжке против ложки, эта пуговица спасла Геккерна (Дантеса. – М.А.)”. Именно это предложение В.А. Жуковского в письме к отцу А.С. Пушкина заставило меня написать вторую книгу, - продолжить расследование. Ранее это предложение я уже читал, но забыл; вспомнил, когда перечитал письмо Жуковского к отцу Пушкина – в котором он пишет о дуэли его сына с Дантесом. Почему предложение Жуковского оказалось для меня настоль важное в моём расследовании – будет понятно читателям по прочтении этой книги.

                МИХАИЛ АНПИЛОГОВ.

  “ЛЕВАЯ, ПРАВАЯ – ГДЕ СТОРОНА?!”

   Почему я так абсурдно назвал моё повествование?
   Потому, что буду говорить об абсурдности в рассказах современников о дуэли Пушкина с Дантесом.
   Итак…
   Повторю вышесказанное предложение из письма Жуковского: “… пуля (Пушкина. – М.А.) <…> попала в пуговицу, которою панталоны держались на подтяжке против ложки, эта пуговица спасла Геккерна”. Это предложение – насколько я знаю – не упоминалось у других исследователей дуэли. Но оно очень важное. Причину – объясняю. Сначала поясню, что за ложка упоминается в предложении Жуковского. Даю ниже сведения из словаря Даля – современника и друга Пушкина.
   “ЛОЖКА – нижний конец грудной кости, ложечка, ямочка под грудной костью” (Владимир Даль. “Толковый словарь великорусского языка”).
   То есть это та конечная часть груди, что в передней, срединной, нижней части – она легко прощупывается как ямочка под кожей. Это и есть ложка или ложечка.
   Ну и что? А вот что далее получается.
   Дантес, перед выстрелом Пушкина, стал, по отношению к пистолету Пушкина, правым боком, прикрыл грудь согнутой в локте правой рукой и пистолетом, который уже сделал своё дело.
   После выстрела Дантес упал, отделавшись незначительным ранением в правую руку и незначительной контузией правой части груди.
   Все современники говорили о том, что Дантеса спасла пуговица, которая отбила удар пули Пушкина – рикошет пули. Все дальнейшие исследователи своё говорили о дуэли, беря во внимание эти разговоры. Говорили о пуговице, которая была на сюртуке Дантеса.
   Если взять за истину вышеприведённое предложение из письма Жуковского, то получается тот абсурд, о котором я упоминал в начале моего изложения.
   Беря во внимание предложение Жуковского, я утверждаю: в пуговицу сюртука Дантеса пуля Пушкина – не попала; сюртук Дантеса – если допустить, что рикошет от пуговицы был, - заимел два отверстия от пули; Дантес должен был получить травму не в правую сторону груди, а в левую.
   Теперь скажу конкретно, как было после выстрела Пушкина, беря во внимание сообщение Жуковского. Пуля Пушкина, пробивает поверхность руки Дантеса возле локтя, практически не теряя силы удара; пробивает сюртук; налетает на пуговицу, “которою панталоны держались на подтяжке против ложки”; рикошетирует (допустим так, как утверждали современники) от пуговицы; пробивает сюртук; улетает далее свободным полётом.
   Куда должна двигаться пуговица, находящаяся над средней точкой груди, получив удар пули справа? Правильно. Только влево. Левая или правая сторона груди Дантеса должна была получить травму? Правильно. Левая. Абсурд, по отношению к тому, о чём говорили все современники и последующие исследователи дуэли. Если исходить из пояснения Жуковского – в какую пуговицу попала пуля Пушкина, - то всё, что наворочали о пуговице и о травме Дантеса, - абсурд.
   Строка Жуковского – единственное хоть какое-то изречение современника о том, в какую пуговицу конкретно угодила пуля Пушкина.
   Откуда он мог взять это сведение?
   Из – извините – сплетен, которыми так богата любая толпа в любые времена, услышавшая о чрезвычайном, внезапном  происшествии.
   Но, что Жуковским сказано, то сказано.
   Почему же так темно (почти ночь) с подробностями из дуэли, идущими от современников? Скажу сугубо своё мнение.
   Первое – царь приказал (ибо после дуэли напряжение в обществе нарастает).
   Второе – Бенкендорф нормальным, тихим голосом, производит окрик, намекая ближайшему к царю – правящему – окружению: “Господа, попридержите языки!”
   Третье – господа, отлично понимающие язык намёков, - понимают.
   Четвёртое – господа и без окрика, понимают, что языки им надо придержать, хотя бы насколь возможно, потому что они катаются во Францию и в Голландию, а потому резона нет “поднимать волну”, к тому же “поднимать волну” – которая и так начала подниматься – внутри России.
   Установилась – почти тишина. Произошло немыслимое. Сам символ интриг и сплетен – языки придворных кругов – не облизал со всех сторон самое невероятное, мистическое событие дуэли – спасение Дантеса с помощью пуговицы, которая отразила свинцовую пулю Пушкина, пролетевшую всего десять шагов; после удара пули Дантес падает, но чудесным образом не получает ни синячка, ни царапинки. Какое раздолье для рассуждений и вопросов. Но… ну, попала пуля в пуговицу, так попала; ну, отбила пуговица пулю, так отбила; ну, упал Дантес от удара пули, как подкошенный, не получив никаких знаков на теле, так упал. Что же в том такого. Обычное событие на дуэли. Откуда такой поголовный, скажу так, безразличный интерес придворного круга к самой сердцевине вопроса по чудесному спасению Дантеса. А ведь все взрослые люди из всего окружения царя знали с детства силу выстрела боевого пистолета, знали – что такое удар свинцовой пули, пролетевшей десять шагов. Сработал принцип “Не суйся под горячую руку царя со своими вопросами!” Потому в воспоминаниях современников нет никаких изумлений насчёт мистического спасения Дантеса. Вот обобщённый вывод в разговорах придворных: “Просто пуговица отбила удар пули – и всё”. Такая аксиома была общей. Осознанно или неосознанно – но общей. Детский лепет толпы взрослых – царского окружения. Повторюсь, сработал принцип “Не суйся под горячую руку царя со своими вопросами!” Я добавлю: “Во имя собственного спасения, не суйся в столь щекотливое дело, связанное с царём и с Европой!” Никтошеньки, никогдашеньки не поинтересовался, а почему это – на теле Дантеса нет никаких меток от удара пули, от которого он – как стоял, так и грохнулся оземь. Немыслимая незаинтересованность царства сплетен. Причина в том, что, тот, кто задавал себе этот вопрос, ужасался говорить его вслух. Можно понять, что бы началось, если бы кто-то сказал, что на Дантесе был панцирь. Можно легко представить, что было бы с тем, кто решился бы – скажу так – сказануть ребром свою догадку перед всеми.    
   Теперь добавлю о тишине с Европейской стороны того времени да и посейчас. Там был свой интерес – замолчать странное спасение Дантеса. И посейчас – насколько я знаю –  мол-чит Европа.
   В Европе, после проникновения подробностей о дуэли, сразу смекнули, что на Дантесе, вероятно, был тайный панцирь во время дуэли. Это позорище ложилось пятном и на дворян Европы, которая кичилась – и продолжает кичиться – перед Россией своей честью и цивилизованностью. Отсюда полное замалчивание Европой – и по сю пору – уяснения по вопросу причины спасения Дантеса.
   Дантес – насколько я знаю – нигде и никогда, и никому не объяснял тончайшие детали своего изумительного спасения во время дуэли с Пушкиным, не показал никому свой костюм и свою пресловутую пуговицу. Он знал, что толпа из окружения царя и Европа не будут спрашивать его по этой теме. Он угадал. Все мошенники – отличные психологи. Дантес просто сообщил, что пуговица отбила удар пули. И всё. Все поверили, - вернее, сделали вид, что поверили этому проходимцу (осознанно или неосознанно, но именно это – произошло).
   Теперь скажу конкретно, что было бы реально после выстрела Пушкина, если брать за основу сообщение Жуковского. Повторю это сообщение – “… пуля (Пушкина. – М.А.) <…> попала в пуговицу, которою панталоны держались на подтяжке против ложки, эта пуговица спасла Геккерна”.
   Помним, что Дантес упал моментально после выстрела Пушкина.
   Выстрел Пушкина.
   Пуля попадает в пуговицу панталон – над ложечкой.
   Первое. Дантес падает, получив относительно лёгкое ранение от удара пули и пуговицы, которые взрезав поверхность плоти, рикошетом от рёбер левой части груди отлетают от Дантеса.
   Второе. Дантес падает, получив тяжёлое ранение от пуговицы и от пули. Они сокрушили нижние рёбра левой части груди и отлетели рикошетом от Дантеса.
  Третье. Дантес падает, получив тяжёлое ранение – вплоть до смертельного – от пуговицы и от пули. Они бьют в торец нижних рёбер левой части груди, разрушая их; попадают под рёбра левой части груди; пробивают грудь насквозь.
  Четвёртое. Дантес убит на месте или получил тяжелейшее – вплоть до смертельного – ранение. Пуля и пуговица бьют в торец нижних рёбер левой части груди, разрушая их; рикошетом попадают под рёбра левой части груди; пролетают рикошетом по рёбрам (по кругу и хаотично), поражая жизненно важные органы (так погиб Пушкин – только с той разницей, что пуля Дантеса влетела рикошетом от сочленения правой ноги с тазовой костью, которую раздробила, в тазовый район тела Пушкина; добралась рикошетом от подвздошной кости, которую раздробила,  до крестца; сокрушила крестец и застряла в нём – вот реальность!).
   Так было бы в реальности с Дантесом после выстрела Пушкина, если взять за основу сообщение Жуковского, о котором я уже сказал выше.
   Напоследок, опять напоминаю факты для размышления. Выстрел Пушкина с десяти шагов от Дантеса – моментально Дантес падает, но на теле Дантеса нет меток от удара пули или пуговицы – никаких!
   По тем документам, что я исследовал, я могу утверждать: никакой спасительной пуговицы на Дантесе не было – пуля вообще не попала в пуговицу. Доказать это – я не смогу. Но доказать обратное – тоже невозможно. Спасительная пуговица – выдумка Дантеса, потому что эту пуговицу никто не видел; Дантес её не предоставил; он вообще ничего, никогда, никому не предоставил из своей одежды – как доказательство своего чудесного спасения после выстрела Пушкина. Дантес – лжец!
   Исходя из вышеизложенного мною, из разноголосицы, недоговорённости и путаницы в документах о дуэли Пушкина и Дантеса – делаю вывод,: на Дантесе, во время дуэли его с Пушкиным, был тайный панцирь – лишь в этом случае снимаются все недоразумения, экивоки и намёки.
   После сказанного – добавлю своё уведомление, которым я закончил своё изложение в первой книге. (N.B. Моё мнение – ненаучное, основано лишь на известных мне фактах, моих понятиях и на опытах жизни).

                12 ИЮЛЯ 2012 года.
                МИХАИЛ АНПИЛОГОВ.
                ГОРОД ПАВЛОВСК ВОРОНЕЖСКОЙ ОБЛАСТИ.



   МИХАИЛ АНПИЛОГОВ.

   Я ЗНАЮ, ЧТО СПАСЛО ДАНТЕСА. КНИГА ТРЕТЬЯ.

   “А НАШ-ТА БАГАТЫРЬ-ТА - И НЕ БАГАТЫРЬ-ТА ВОВСЕ!”

   “…пистолет заряжен не черешневыми косточками… пуля тяжела”.

                (“Из повести А.С. Пушкина “Выстрел”).

   “…Пушкин выстрелил. Дантес упал”.

        (Из рассказа К.К. Данзаса – секунданта А.С. Пушкина
                при его дуэли с Ж.Ш. Дантесом).

   К ЧИТАТЕЛЯМ!
   Эта книга – продолжение моего расследования по тем темам, о которых я сказал в первой книге “Я знаю, что спасло Дантеса”. Название первой – дало название циклу.
   Рекомендую прочитать мою первую и вторую книги перед прочтением этой – будет понятней то, о чём я скажу ниже.
   В этой – третьей –  книге я дополемизирую с оппонентами по вопросу, который будет известен далее при чтении.

                МИХАИЛ АНПИЛОГОВ.

   “А НАШ-ТА БАГАТЫРЬ-ТА – И НЕ БАГАТЫРЬ-ТА ВОВСЕ!”

   Сначала – текст из газетной статьи (текст этот приведён в моей первой книге) Павловского пушкиниста Д.Ф. Солодовченко, с которым я полемизировал.
   “Спасение Дантеса этот редкий специалист по оружию Николаев объясняет так: "В ожидании ответного выстрела Дантес, выгодно используя дуэльный кодекс, принял позу наименее опасную – стал боком к стреляющему и прикрыл голову пистолетом". При этом рука была согнута в локте и можно безошибочно считать, что пуля ударила в грудь Дантеса "под очень малым (порядка 10-15°) углом к касательной груди в точке удара и что именно это оказалось самым существенным для судьбы Дантеса: получилась почти касательная к правой стороне груди". Используя все расчеты и обстоятельства выстрела, а также препятствия, которые ослабили его эффект, цитируя труды специалистов по ору-жию, Николаев пишет: "Пуля из пистолета Пушкина, пробив руку Дантеса, имела все шан¬сы отразиться в сторону от груди последнего, даже не встретив пресловутой пуговицы его мундира".
   Мою полемику можно прочитать в моей первой книге данного цикла.
   В этой – я хочу более подробно объяснить свою позицию относительно утверждения Николаева из вышеприведённо-го абзаца: “Используя все расчеты и обстоятельства выстрела, а также препятствия, которые ослабили его эффект, цитируя труды специалистов по оружию, Николаев пишет: "Пуля из пистолета Пушкина, пробив руку Дантеса, имела все шансы отразиться в сторону от груди последнего…”
   Конкретно буду полемизировать с утверждением, что препятствия перед пулей существенно повлияли на то, что Дантес был спасён от смерти, не получив даже меток на грудь.
   Я не великий математик и физик, не могу рассчитывать гиперболы и параболы полётов пуль, но у меня есть элементарная логика, которая мне иногда подсказывает, - пусть иногда ошибочно, - но она у меня имеется.
   Итак…
   Сначала – сказочка от меня.
   “Жил-был богатырь. И поднимал тот богатырь бочку с водой в двести вёдер.
   И вот людишки стали поговаривать: “А наш-та багатырь-та – и не багатырь-та вовсе: стал вить-та он таперича на десить-ан вёдер-та ме-е-еньше паднима-а-ть-та”.
   Надеюсь, моя сказочка получилась смешной тому, кто логику понимает и юмор. А может быть, это только для меня смешная. Может быть, я сам чего-то не понял – как не понял я и той логики, которой оперировали те, которые утвер-ждали, что-де препятствия существенно помогли Дантесу уцелеть.
   Какие же препятствия имели в виду мои оппоненты?
   Они имели в виду его правую, прострелянную пулей Пушкина, руку и легендарную пуговицу на груди. Будто бы этот прострел ослабил удар пули в грудь Дантеса, а после того – пуговица вообще отбила пулю.
   Насколько же ослабил прострел руки ударную силу пули Пушкина?
   Прочитайте мою вышеприведённую сказочку – в ней мой ответ.
   Теперь мой ответ серьёзный: да никак не повлиял, - вернее, почти не повлиял (в сказке моей – это десять вёдер воды из двухсот).
   Попробую доказать.
   О ранении руки Дантеса.
   Пулей Пушкина на руке Дантеса была пробита одежда и мягкие ткани самой руки.
   Пуля Дантеса пробила одежду Пушкина и мягкие ткани тела Пушкина, то есть произвела ту же работу, что и пуля Пушкина.
   Но, кроме этой работы, она разрушила сочленение правой ноги Пушкина с тазовой областью его тела (то есть несущее на себе вес тела и все нагрузки при движении тела); разрушила после рикошета (то есть потеряв часть энергии) подвздошную кость; разрушила после рикошета (то есть второй раз потеряв часть энергии) крестцовый отдел. Потен-циал энергии двух пуль одинаков; вывод: работа, проделанная пулей Пушкина, при ранении руки Дантеса, неизмеримо меньше, чем её потенциальная работа после ранения руки. Сказать проще, прострел руки Дантеса пулей Пушкина – практически не повлиял на ударную силу пули.
   Приведу ещё пример для сравнения.
   Вот что натворила пуля Мартынова с Лермонтовым фактически в тех же условиях: пробила справа одежду, пробила справа верхнюю плоть, пробила правое лёгкое, пробила сердце, пробила левое лёгкое, пробила слева верхнюю плоть, пробила слева одежду, (и – большая вероятность – разбила рёбра); улетела – то есть у неё, возможно, ещё была сила, чтобы повторить такую же работу.
   А теперь перечитайте мою сказочку ещё раз…
   …Вот такую сказочку нагородили, но в реальности, мои оппоненты, доказывая, что три сантиметра мягкой плоти у локтя Дантеса – серьёзное препятствие для свинцовой пули пролетевшей десять шагов и способной сделать ого-го всего того, о чём я сказал в страшных примерах из реальности. У меня вопрос: произвели ли эти “эти редкие специалисты по оружию” хоть один самостоятельный выстрел из огнестрельного оружия или вычисляли полёт и удар пули по параболам, сидя в кабинетах?
   Исходя из того, что я привёл в доказательстве, делаю вывод: ранение руки Дантеса – практически не повлияло на ударную силу пули Пушкина. Попросту говоря, пуля даже не заметила, что она зацепила что-то у локтя Дантеса.
   Теперь о противодействии – пуговица против пули.
   Приведу примеры, какова реальная сила выстрела.
   Первый пример. Мой приятель, о котором я уже упоминал в первой книге, не особо зная силу выстрела из ружья, на-весил свою фуражку с козырьком из плотного картона на ветку дерева и предложил мне в неё выстрелить. Вероятно, он, для особой важности, хотел получить одну, две боевые отметины на свою вещь. На мой вопрос, не жалеет ли он её, он сказал, что не жалеет (потом – пожалел).
   Выстрел был – метров с десяти. Фуражка превратилась в мохеровую тряпку. Все дробины пробили препятствие насквозь. На восклицание хозяина, что он будет теперь делать с такой фуражкой, я ответил, что, мол, будешь теперь на неё любоваться. Заметьте: вся фуражка была насквозь изрешечена не картечинами, а мелкой дробью, - с десяти метров.
   Второй пример. Выстрел “гороховый”! из ружья на расстоянии до трёх метров. Горох от удара разлетелся в-пыль, но успел разбить стеклянную бутылку цилиндрической формы.
   О своих выстрелах на охоте по живности – я промолчу. Давненько забросил я это гиблое дело. Чай, живность мне пока жить не мешает, и я пока не голодный. Знаю я эту – страшную силу выстрела.
   Теперь сугубо моё мнение о том, насколько пуговица Дантеса убавила убойную силу пули Пушкина, и могла ли пуговица пустить в рикошет эту пулю.
   При любых градусах – кроме микроскопических – попадания пули Пушкина, пуговица Дантеса была бы мгновенно расплющена, превращаясь в пулю, или бы рассыпалась в-мелочь; пуля практически не заметила б столкновение с пу-говицей.
   Рикошет пули мог быть в случае одинакового веса и твёрдости пули и пуговицы (что неизвестно, но – допустим). В этом случае, было бы вот что: первое – пуля и пуговица налетают совместно – с убойной силой – на грудь Дантеса; второе – пуля уходит в рикошет, а пуговица бьёт – с убойной силой – в грудь Дантеса. В обоих случаях грудь Дантеса подвергается –  или убойному совместному удару, или убойному удару пуговицы. Происходит гарантированное поражение тела Дантеса с большой вероятностью – смертельного исхода. Но… при том, что удар даже бросил Дантеса на землю, - на Дантесе не было отмечено ни синячка, ни царапинки. Сие не Чудо ли Великое еси!
   Скажу отдельно. Без последствий для груди Дантеса был бы вариант следующий: в заряде пистолета Пушкина – недосып пороха; ввиду слабости удара, происходит рикошет пули от пуговицы – и грудь не пострадала. Но… тогда бы удару пули не хватило силы опрокинуть Дантеса на землю – а Дантес опрокинулся на оную. Значит, заряд пороха был полным. Вариант – отпадает.
   Напоминаю, что пуговица – легендарна; она появилась – извините – из трёпа толпы. Официального подтверждения о спасительной миссии пуговицы на Дантесе, во время его дуэли с Пушкиным, не существует; её вообще никто! не видел, как и никто не видел одежды Дантеса после дуэли.
   Вот мой последний аргумент, доказывающий, что на Дантесе не было спасительной пуговицы.
   Если бы таковая была, Дантес – с великой радостью немедленно бы её предоставил Следственной комиссии и пре-доставил свою одежду, как доказательство своего чудесного спасения. Ничего такого предоставлено не было, потому что – нечего было предоставлять. Следственной комиссии нечего было фиксировать. Пуговица – трёп Дантеса и его окружения.
   Мой окончательный вывод: на Дантесе был тайный панцирь во время его дуэли с Пушкиным.
   P.S. Но всякое в этом мире бывает! Я не баллистик. И всё ж таки у меня такое ощущение при знакомстве с выводами моих оппонентов, что вот моё мнение: они бредят, и никогда “эти редкие специалисты по оружию” – из огнестрельного оного не стреляли (далее, ещё рифмы – в заключение).
   Моё уведомление. (N.B. Моё мнение – ненаучное, основано лишь на известных мне фактах, моих понятиях и на опытах жизни).

                24 ИЮЛЯ 2012 года.
                МИХАИЛ АНПИЛОГОВ.
          ГОРОД ПАВЛОВСК ВОРОНЕЖСКОЙ ОБЛАСТИ.



   МИХАИЛ АНПИЛОГОВ.

   “Я ЗНАЮ, ЧТО СПАСЛО ДАНТЕСА”. КНИГА ЧЕТВЁРТАЯ.

   ДЕСЯТЬ ДНЕЙ “КАРАНТИНА”.

   “…пистолет заряжен не черешневыми косточками… пуля тяжела”.

                (“Из повести А.С. Пушкина “Выстрел”).

   “…Пушкин выстрелил. Дантес упал”.

        (Из рассказа К.К. Данзаса – секунданта А.С. Пушкина
                при его дуэли с Ж.Ш. Дантесом).


   ДЕСЯТЬ ДНЕЙ “КАРАНТИНА”.

   (N.B. Моё мнение – ненаучное, основано лишь на известных мне фактах, моих понятиях и на опытах жизни).

   Привожу из моей первой книги часть моей полемики с выводами пушкиниста Д.Ф. Солодовченко из его статьи в газете.
   Текст Солодовченко.
   “Рассуждая дальше, Николаев говорит, что защитное приспособление Дантес мог использовать только при условии, если был бы простаком и профаном в оружейном деле. А если допустить, что Дантес воспользовался бы защитным приспособлением, то и сам удар принес бы физические, телесные повреждения, которые были бы обнаружены при медицинском обследовании. Кроме того, скандал получился бы грандиознейший, грозивший Дантесу гораздо более надежной смертью от руки возмущённых русских патриотов, мстителей за своего национального поэта”.
   Текст мой.
   “Для меня реальность, что панцирь не оставил следов удара своего на теле Дантеса. Угол встречи пули с панцирем  был таким, что панцирю хватило – отразить пулю, схлопотав от неё – ни менее ни более – энергию, чтобы завалить хозяина на землю, не оставив метки от своего удара. Сбоку – панцирь – полуцилиндр – идеальный отражатель!
   Ладонь поменьше панциря площадью, но если ею толкают кого-либо, и тот падает, чаще всего на теле не остаётся никаких следов от ладони, потому что площадь ладони большая и ладонь не жёсткая; но заметьте реальность: даже от шуточного толчка в грудь, нам, иногда, бывает тяжело вздохнуть (вспомните Дантеса после дуэли).
   На панцире, скорей всего, были гасители силы удара – войлок, материя, кожа или прочее подобное”.
   Мои аргументы оставляю в силе.

   Теперь отвечу вот на что.
   “Рассуждая дальше, Николаев говорит, что защитное приспособление Дантес мог использовать только при условии, если был бы простаком и профаном в оружейном деле. А если допустить, что Дантес воспользовался бы защитным приспособлением, то и сам удар принес бы физические, телесные повреждения, которые были бы обнаружены при медицинском обследовании. Кроме того, скандал получился бы грандиознейший, грозивший Дантесу гораздо более надежной смертью от руки возмущённых русских патриотов, мстителей за своего национального поэта”.
   Если допустить, что удар был настолько силён, а амортизация так слаба, что на теле Дантеса остался всё же след от удара панциря, “который был бы обнаружен при медицинском обследовании”, то я могу и в этом случае легко парировать выпад Солодовченко.
   Итак…
   На груди Дантеса обнаружили знак от удара панциря.
   И что?
   Да ничего.
   “Скандала грандиознейшего” не будет.
   Успокоимся. Почитаем мои контрдоводы.
   В своём расследовании я приводил некоторые известные документы, факты, которые почему-то игнорировали для некоторых сопоставлений – насколько я знаю – другие исследователи.
   Даю два – из этого ж порядка (в моей первой книге один уже представлен).
   Выписка из официального заключения о физическом состоянии Дантеса после дуэли с Пушкиным: "... Барон Геккерн (Дантес) имеет пулевую проницающую рану на правой руке ниже локтевого сустава на четыре поперечных перста; вход и выход пули в небольшом один от другого расстоянии. Обе раны находятся в сгибающих персты мышцах, окружающих лучевую кость более к наружной стороне. Раны простые, чистые, без повреждений костей и больших кровеносных сосудов. Больной может ходить по комнате, разговаривает свободно, ясно и удовлетворительно, руку носит на повяз¬ке и, кроме боли в раненом месте, жалуется также на боль в правой верхней части брюха, где вылетевшая пуля причинила контузию, каковая боль обнаруживается при глубоком вдыхании, хотя наружных знаков контузии незаметно
   5 февраля 1837 года. С. Петербург. Лейб-гвардии конной артиллерии штаб-лекарь коллежский асессор Стефанович".
   Исследователи дуэли, конечно, знают наизусть этот документ.
   Они не обратили внимания – для сопоставления – на официальный документ подписанный Дантесом. Вот он.
   Выписка из официального показания Жоржа Дантеса (Геккерна) в Следственную комиссию.
   “По причине раны в правую руку г. поручик барон Геккерн, будучи не в состоянии сам писать нижеследующее показание писано с его слов:
   27 числа января г. поручик Геккерн действительно дрался на пистолетах с камергером Пушкиным, ранил его в правый бок и был сам ранен в правую руку. – Секундантами были со стороны поручика Геккерна виконт Д’Аршиак, находящийся при французском посольстве; а со стороны камергера Пушкина инженер-подполковник Данзас.  <…>.
   Справедливость сего показания свидетельствую
   Февраля 3-го дня 1837.  Поручик барон Геккерн”.
   Заметьте, как Жорж-Шарль Дантес увиливает от того, чтобы сообщить о травме своей груди. Молчать о травме груди! Выше уже всё решено. Для публики легенда – спасительная пуговица; для суда – пока полный молчок о травме груди, на которой во время дуэли был панцирь! Надо было выждать время. Почему?
   Я сделал акцент на дате из официального документа, подписанного штаб-лекарем Стефановичем, эта метка очень важна для сопоставления.
   Дуэль состоялась 27 января.
   Официальное заключение подписанное штаб-лекарем Стефановичем – о физическом состоянии Дантеса после дуэли с Пушкиным – зафиксировано 5 февраля. Зафиксировано – на десятый день! после выстрела Пушкина. Заметьте, что Дантес дал показание о своей травме (без уведомления о травме своей груди) 3 февраля.
   Ну и что?
   А вот что получается.
   Надо было выждать время, чтобы исчез некий видимый отпечаток на груди Дантеса – отпечаток от удара тайного панциря в грудь Дантеса, который мог появиться через некоторое время после контузии из-за многочисленных мелких кровоизлияний под кожей (крупные и в глубине – обычно приводят к смерти после соответствующей контузии).
   Можно свалить затяжку во времени на царскую бюрократию “долгого ящика” того времени. Но она и сейчас существует – в наш космический век. Так что валить всё на царскую бюрократию – нам не особо пристало.
   Мог ли сам Дантес потянуть время?
   Мог только с помощью Бенкендорфа, который мог и до дуэли знать о панцире. Бенкендорф тайно ненавидел Пушкина, был в друзьях – вместе с Дантесом и Геккерном – у людей из круга Нессельроде, связанных с МИД России, изъяснявшихся по-иностранному, бывших – в некотором роде – своеобразной “пятой колонной” в России; эти люди ненавидели Пушкина – истинного патриота России.
   Но эта версия маловероятна.
   Реально дать ход затяжке времени мог лишь царь.
   Ито сказать, неужели царь, - при том, что шумиха дошла до Европы, при том, что десятки тысяч людей в столице России взбудоражены разными слухами, и начали собираться демонстрации, - не удосужился сразу затребовать у Бенкендорфа всех подробностей происшедшего, - в частности о том, что случилось с Дантесом физически, - ждал десять дней результатов. Моё мнение: это нереально. Именно Николай первый – в-момент разгромил восстание декабристов.
   Царь начал действовать не медля.
   Вот, что могло быть в реальности.
   Бенкендорф вынужден был послать своих агентов, чтобы они доложили ему об истинном состоянии Дантеса, и получает сведение, что на груди Дантеса – некий отпечаток. Военным, коим фактически являлось окружение царя (включая самого царя), не надо долго думать – как он появился. Огласка такого факта была чревата для царя лишними потрясениями в России и ухудшением его отношений с Европой.
   Распоряжение царя: сведение засекретить; выждать время, чтобы отпечаток исчез; сделать официальное заключение “наружных знаков контузии незаметно”. Вот откуда взялись десять дней “карантина”.
   Вторая моя версия поддерживает первую в том, что в двух допускаемых мною случаях – результат один: на груди Дантеса не было ни синячка, ни царапинки. Так что “возмущённым русским патриотам, мстителям за своего национального поэта” не на что было смотреть. Им высшая власть попросту этого бы не позволила – в любом случае (особенно – когда удар панциря проявился от внутреннего кровоизлияния); да они и сами себе не позволили бы соваться; а дело лекарей, при таких случаях вынужденно глядящих “на случаи”, - всегда “слушаться старших” и не сболтнуть лишнего. Бывают ставки слишком высоки при больших играх.
   Для меня – истина одна: на Дантесе был тайный панцирь – во время его дуэли с Пушкиным.
   И последнее – для ориентировки.
   Ложь неспотыкаемая барона Геккерна Луи Борхарда де Беверваарда – “отца” Жоржа-Шарля Дантеса.
   Строка из письма Геккерна-“отца” – своему министру барону  Ж. Верстолку.
   Из Санкт-Петербурга.
   Пишет о ранении своего “сына” на дуэли с Пушкиным.
   “У сына прострелена рука навылет, и пуля осталась в боку, причинив сильную контузию”.
   Строка создана через четыре дня после дуэли, когда “писателю” уже пришлось опять привычно лгать, казуистничать, изворачиваться.
   Мною подчёркнута – ложь “папочки”.
   По-русски это называется “Два сапога – пара!”

                24 августа 2012 года.
                МИХАИЛ АНПИЛОГОВ.
                ГОРОД ПАВЛОВСК ВОРОНЕЖСКОЙ ОБЛАСТИ.



   МИХАИЛ АНПИЛОГОВ.

   Я ЗНАЮ, ЧТО СПАСЛО ДАНТЕСА. КНИГА ПЯТАЯ.

   Я УТВЕРЖДАЮ.

   “…пистолет заряжен не черешневыми косточками… пуля тяжела”.

                (“Из повести А.С. Пушкина “Выстрел”).

   “…Пушкин выстрелил. Дантес упал”.

       (Из рассказа К.К. Данзаса – секунданта А.С. Пушкина
                при его дуэли с Ж.Ш. Дантесом).


      Я УТВЕРЖДАЮ.

   Начну, вроде бы, - за Жоржа Дантеса (как говорится, во здравие). Скажу то, о чём вообще не говорил – насколько я знаю – ни один исследователь.
   Вот из официального заключения: Дантес “жалуется также на боль в правой верхней части брюха, где вылетевшая пуля (Пушкина. – М. А.) причинила контузию, каковая боль обнаруживается при глубоком вдыхании, хотя наружных знаков контузии незаметно". Допускаю для расследования: энергии пули не хватило, чтобы завалить Дантеса, иначе, знаки были бы (через время - от внутренних кровоизлияний). Если допустить, что пуля всё же угодила в пуговицу под микроскопическим градусом, и пуговица, “зацепив” очень малую энергию пули, только толкнула Дантеса в грудь так, что “боль обнаруживается при глубоком вдыхании, хотя наружных знаков контузии незаметно ”, а пуля пролетела, не задев грудь Дантеса, то – парадокс:  Дантес-то всё же упал, хотя – повторяю и опять допускаю – энергии удара для того, чтобы его свалить, не хватило.
   Попробую “разрулить” эту ситуацию.
   Вот моя версия, которую никто ещё не выдвигал. 
   Дантес мог упасть – после выстрела Пушкина – не от энергий пули или пуговицы, достаточных, чтобы он завалился, а совсем от другого. Упасть он мог от следующих факторов: перенапряжение нервной системы перед реальной – этих секунд – угрозы смерти, смотрящей на Дантеса взглядом дула пистолета с пулей Пушкина; плюс – выстрел; плюс – реальный пробой руки пулей; плюс – толчок в грудь после выстрела. Всё это создало Дантесу картину реальной – этого мгновения – собственной гибели. У Дантеса, что называется, - ноги подкосились; как говорится, нервы не выдержали. Тут я не обвиняю Дантеса в трусости. Это нормальная реакция, нормального человека на грани жизни и смерти. Но…
   Честно говоря, хотя соврать умею (но в таком деле – нет; могу лишь ошибаться), эта моя версия – будь она верна – снимала бы все вопросы о возможном панцире (честно говоря, я сам того б желал, и я первый признал бы свою ошибку – приписывая тайный панцирь Дантесу), но… неувязочки в такой моей версии.
   Раздули кадило – да для чёго це дило было? (це мое хохляче-москаляче поговоркино создание – эпиграф для легендарной пуговицы).
   Если бы Дантес упал от тех причин, которые я перечислил, то он наверняка и с лихвой (то есть, приукрасив, как он это с шиком умел делать) всё-таки дал бы понять всем (особенно во Франции), почему – упал, а знаков удара пули нет. То, что я перечислил – был его шанс снять туман с причин своего спасения. Но он затемнил, замолчал всё, везде и навсегда. Это говорит о том, что не в тех причинах, что я перечислил, падение Дантеса. Дантес просто боялся трогать эту тему, боялся, что, всё же, начнутся вопросы и какое-никакое расследование причин его спасения от смертельного удара пули. Из откуда-то, из от какого-то трёпа, появилась таинственная невидимая всем легендарная спасительная пуговица. Канул в неизвестность неизвестный сюртук Дантеса. Ни-че-го для доказательств – одни сказки да сплетни. Знал кот, кто мясо съел, потому и молчал. И все промолчали. И в Европе. Никогда – вопросы, навсегда – молчок. Будто и не было мистического совершенно загадочного спасения Дантеса, требующего хотя бы элементарных вопросов; а будто бы за спасительной каменной стеной было рутинное спасение груди Дантеса от смертельного удара свинцовой пули, пролетевшей десять шагов и  летевшей в площадь тела Дантеса. Тишина и обычность. Ни одного упоминания лично Дантесом о своей спасительнице-пуговице; это неупоминание – уникально в человеческом поведении; это ли не удивительно и, более того, не подозрительно ли: главная мистическая уникальная спасительница, о которой уже гуляют слухи, не удостоилась быть упомянутой самим спасённым – совершенное молчание; о ней был только некоторый трёп окружающих, без комментариев и вопросов или молчок. Дантес – хотя бы во Франции своей – хотя бы раз – да показал бы свою спасительницу и свой боевой дуэльный сюртук, на котором была эта загадочная спасительница; но – нигде, но – никогда. И, соответственно, ни-кто, ни-ког-да – ни в Европе, ни в России – не видел этой мистической спасительной атрибутики. Нечего показывать – так и не на что смотреть. После этого, я не удивился бы, если б нашлось, что, после дуэли, свой дуэльный костюм Дантес уничтожил – как опасного свидетеля. Такие загадки оставили Дантес со своим “папой”. Казалось бы, просто скажи да просто покажи пуговичку; но нет. Нужен был трёп, но не опасная истина. Такова логика. Другой – не вижу.
   Довесок к сказанному. Из современников никто, нигде, никогда, сообщая друг другу о спасительной пуговице Дантеса, не прибавил таких выражений: “Мне о пуговице сообщил сам Дантес” или “Мне о пуговице сообщил Геккерн-старший”, или  “Сообщила о спасительной пуговице Следственная комиссия”. Нет выражений типа: “Я видел эту пуговицу” или “Я видел сюртук Дантеса с оторванной (или расплющенной или поцарапанной) пуговицей”. Нетути. Получается, что на поверку мы имеем лишь то, о чём я сказал простым языком: голый трёп толпы о пуговице – что мыльный пузырь; тогда и цена – в этом плане – всем высказываниям современников не более, чем моим версиям, которые построены, в-частности, и на высказываниях современников, и на их молчаниях.
   Во всех критериях “разношерстный” трёп толпы (я уверен, что он был искусственно создан), недоговорки непосредственных участников дуэли, и на высшем уровне замалчивание, недоговорки дают мне право ещё раз подтвердить мою главную версию: во время дуэли с Пушкиным – на Дантесе был тайный панцирь. Панцирь спас – но бросил своего хозяина на снег. Самого факта контузии груди ударом панциря хватило, чтобы Дантес упал. Такова для меня реальная картина момента дуэли.
   (N.B. Моё мнение – ненаучное, основано лишь на известных мне фактах, моих понятиях и на опытах жизни).


   ПРИЛОЖЕНИЯ К ВЫШЕСКАЗАННОМУ – С МОИМИ КОММЕНТАРИЯМИ (курсивом).

   СОВРЕМЕННИКИ О ДАНТЕСЕ ДО, ВО ВРЕМЯ И ПОСЛЕ ВЫСТРЕЛА ПУШКИНА.

   Из книги П.Е. Щёголева. “Дуэль и смерть Пушкина”. Москва “Книга” 1987.

   СТР. 155.
   Из письма В. А. Жуковского к С. Л. Пушкину (отцу Пушкина. – М. А.) в первоначальной редакции. 15 февраля 1837 года. “Он (Пушкин. – М. А.) опёрся на левую руку, лёжа прицелился, выстрелил, и Геккерн (Дантес. – М. А.) упал, но его сбила с ног только сильная контузия (“упал, опрокинутый сильною контузиею”; это вариант – смотри сноску. – М. А.); пуля пробила мясистые части правой руки, коею он закрыл себе грудь, и, будучи тем ослаблена, попала в пуговицу, которою панталоны держались на подтяжке против ложки; эта пуговица спасла Геккерна”.

   СТР. 173.
   Донесение старшего врача полиции о происшествиях в С.-Петербурге за 1837 год (дело) медицинского департамента министерства внутренних дел, отделение 2, стол 1.
   “28 января 1837 года. Полициею узнано, что вчера, в 5-м часу пополудни, за чертой города позади Комендантской дачи, происходила дуель между камер-юнкером Александром Пушкиным и порутчиком Кавалергардского её величества полка бароном Геккереном, первый из них ранен пулею в нижнюю часть брюха, а последний в правую руку на вылет и получил контузию в брюхо. – Г-н Пушкин при всех пособиях, оказываемых ему его превосходительством г-м лейб-медиком Арендтом, находится в опасности жизни. – О чём вашему превосходительству имею честь донесть. Старший врач полиции Юденич Пётр Никитич, стат. советн.”.

   СТР. 274.
   Из письма Геккерна-“отца” – своему министру барону  Ж. Верстолку. Из Санкт-Петербурга. 30 января 1837 года.
   “У сына была прострелена рука навылет, и пуля остановилась в боку, причинив сильную контузию”.

   СТР. 318.
   Из донесения в Турин сардинского посланника в России графа Симонетти. Петербург. 2 февраля 1837 года. “Дантес получил лёгкую травму в правую руку, от которой он вскоре оправился”.

   СТР. 322.
   Из донесения датского посла в России графа Отто Бломе из Санкт-Петербурга министру внутренних дел Краббе Каризиусу в Копенгаген. 30 января 1837 года. “Крайняя враждебность  (Пушкина к Дантесу. – М. А.), одушевлявшая его, дала ему силы (после ранения. – М. А.) приподняться и, после меткого прицела, пронзить руку противника. Пуля (Пушкина. – М. А.), уже несколько ослабленная, скользнула по одному из рёбер, слегка его (Дантеса. – М. А.) контузив”.

   СТР. 324.
   Из депеши вюртембергского посланника в С.-Петербурге князя Гогенлоэ-Кирхберга. 30 января 1837 года. “Пушкин, будучи уже ранен пулею, велел себя приподнять и выстрелил ещё в своего противника, ранив его в правую руку”. 

   СТР. 332.
   Из донесения саксонского посланника в России барона Лютцероде. С.-Петербург. 30 января 1837 года. “Молодой Геккерен выстрелил Пушкину в живот, но последний имел ещё силы протянутою вперёд рукою послать ему пулю, которая попала бы тому в печень, если бы не была задержана металлическою пуговицей”.

   СТР. 339.
   Из донесения прусского посла в России Либермана 30 января 1837 года. “(Пушкин. – М. А.) …целился в течении нескольких минут, наконец выстрелил и попал в противника, который стоял всего в нескольких шагах от него, но который тем не менее ранен не опасно, ввиду того, что пуля пронзила правую руку в мясистой части, не раздробив кости, и ударилась затем о пуговицу мундира, так что не проникла в тело, а лишь слегка контузила нижнюю часть груди”.

   Из книги Р.Г. Скрынникова “Дуэль Пушкина”. “БЛИЦ”. Санкт-Петербург. 1999.

   СТР. 359.
   Из письма Геккерна-“отца” – своему министру барону  Ж. Верстолку. Из Санкт-Петербурга. 30 января 1837 года.
   “У сына была прострелена рука навылет, и пуля осталась в боку, причинив сильную контузию”.

   СТР. 376.
   Из письма А. И. Тургенева А. И. Нефёдьевой. Петербург. 28 января 1837 года, 9 часов утра). “Геккерн ранен в руку, которую держал у пояса: это спасло его от подобной раны какая у Пушкина. Пуля пробила ему руку, но не тронула кости и рана не опасна".

   СТР. 378.
   Из письма А. И. Тургенева А. И. Нефёдьевой. Петербург. 29 января 1837 года, 10 часов утра. “…Геккерн упал от полученной контузии и Пушкин на минуту думал, что он убит…”.

   СТР. 399.
   Из письма П. А. Вяземского великому князю Михаилу Павловичу. 14 февраля 1937 года. “…выстрел (Пушкина. – М. А.) раздался. Геккерн в свою очередь был ранен”.

   СТР. 434.
   Из воспоминания Данзаса – секунданта со стороны Пушкина. (Ранее 1863 года). “Пушкин выстрелил. Дантес упал. <…> ...он (Дантес. – А. М.) стоял боком, и пуля, только контузив ему грудь, попала в руку”.

   СТР. 441.
   Из дневника Д. Ф. Фикельмон. 29 января 1837 года. “Он (Пушкин. – М. А.) ранил Дантеса в руку, видел, как тот пошатнулся”.

   Книга “ПУШКИН в воспоминаниях современников”. “АКАДЕМИЧЕСКИЙ ПРОЕКТ”. Санкт-Петербург. 1998.

   СТР. 275.
   Из “Памятных записок” Н. М. Смирнова. “…он (Пушкин. – М. А.) прицелился, выстрелил, и Дантес так же упал. <…> …француз легко ранен в руку и только сшиблен с ног силою удара”.

   СТР. 282.
   Из дневника А. В. Никитенко. 29 января 1837 года. “Пушкин, однако успел отвечать ему (Дантесу. – М. А.) выстрелом, который раздробил тому руку. <…> Подробностей всего я ещё хорошо не слыхал”.

   СТР. 377.
   Из письма С. Н. Карамзиной. 30 января 1837 года. Петербург. “…пуля пробила руку Дантеса, но только в мягких частях, и остановилась против желудка – пуговица на сюртуке предохранила его и он получил только лёгкую контузию в грудь; но в первый момент он зашатался и упал”.


   Из книги “Последний год жизни Пушкина”. Москва Издательство “Правда” 1990.

   СТР. 458.
   Из письма О. д’Аршиака – секунданта со стороны Дантеса – П. А. Вяземскому. 1 февраля 1837 года. Петербург. “Раздался выстрел (Пушкина. – М. А.). Барон Геккерн, стоявший неподвижно после своего выстрела, упал в свою очередь раненный. <…>. Барон Геккерн, поддерживаемый мною, дошёл до своих саней, где дождался, пока не тронулись сани его противника, и я мог сопутствовать ему до Петербурга”. 

   ВЫДЕЛЯЮ УПОМИНАНИЯ СОВРЕМЕННИКОВ О ПУГОВИЦЕ.

   1.
   Из письма В. А. Жуковского к С. Л. Пушкину (отцу Пушкина. – М. А.) в первоначальной редакции. 15 февраля 1837 года. “…попала (пуля. – М. А.) в пуговицу, которою панталоны держались на подтяжке против ложки; эта пуговица спасла Геккерна”.
   2.
   Из донесения саксонского посланника в России барона Лютцероде. С.-Петербург. 30 января 1837 года. “ …была задержана (пуля. – М. А.) металлическою пуговицей”.
   3.
   Из донесения прусского посла в России Либермана 30 января 1837 года. “(… ударилась затем (пуля. – М. А.) о пуговицу мундира, так что не проникла в тело, а лишь слегка контузила нижнюю часть груди”.
   4.
   Из письма С. Н. Карамзиной. 30 января 1837 года. Петербург. “…пуговица на сюртуке предохранила его (Дантеса – от пули. – М. А.) и он получил только лёгкую контузию в грудь; но в первый момент он зашатался и упал”.

   Упоминания о пуговице появились 30 января – на следующий день после смерти Пушкина; о пуговице нет сообщений от непосредственных участников и официальных лиц из Следственной комиссии. Документы на уровне сплетен.

   ВЫДЕЛЯЮ ДОКУМЕНТЫ ОТ УЧАСТНИКОВ ДУЭЛИ.

   1.
   Из воспоминания Данзаса – секунданта со стороны Пушкина. (Ранее 1863 года). “Пушкин выстрелил. Дантес упал. <…> ...он (Дантес. – А. М.) стоял боком, и пуля, только контузив ему грудь, попала в руку”.
   2.
   Из письма О. д’Аршиака – секунданта со стороны Дантеса – П. А. Вяземскому. 1 февраля 1837 года. Петербург. “Раздался выстрел (Пушкина. – М. А.). Барон Геккерн, стоявший неподвижно после своего выстрела, упал в свою очередь раненный. <…>. Барон Геккерн, поддерживаемый мною, дошёл до своих саней, где дождался, пока не тронулись сани его противника, и я мог сопутствовать ему до Петербурга”. 

   О пуговице – ни слова; и далее так было от них всегда: о пуговице – никогда, нигде, никому; даже – в ответ на слухи о пуговице. Данзас – навсегда под статьёй висельной, хотя и амнистирован, получив наилёгкое наказание; промолчал. Д’Аршиак – дипломат и гражданин Франции; промолчал. Ни да, ни нет в своих мнениях. Их можно понять.

   ВЫДЕЛЯЮ ДОКУМЕНТЫ ОТ ГЕККЕРНА (“ОТЦА”).

   Из письма Геккерна-“отца” – своему министру барону  Ж. Верстолку. Из Санкт-Петербурга. 30 января 1837 года.
   “У сына была прострелена рука навылет, и пуля остановилась в боку, причинив сильную контузию”.

   Из письма Геккерна-“отца” – своему министру барону  Ж. Верстолку. Из Санкт-Петербурга. 30 января 1837 года.
   “У сына была прострелена рука навылет, и пуля осталась в боку, причинив сильную контузию” (этот документ из  книги Р.Г. Скрынникова “Дуэль Пушкина; в документе из книги П.Е. Щёголева, который дан сразу выше, переведено “остановилась”).

   При любом переводе – ложь и недомолвки Геккерна очевидны.
   Если брать первый перевод (“У сына была прострелена рука навылет, и пуля остановилась в боку, причинив сильную контузию”) – ложь Геккерна завуалирована: толи, как бы потеряв силу – на излёте, - пуля, ударив, причинив сильную контузию, остановилась в боку и упала к ногам; толи не упала к ногам, а осталась в боку (в плоти). Догадайтесь.
   Если брать второй перевод (“У сына была прострелена рука навылет, и пуля осталась в боку, причинив сильную контузию”) – ложь Геккерна очевидна.
   О пуговице даже и намёка нет от барона. Будь пуговица реальностью – барон разрисовал бы её во все цвета радуги. О защитнице, чудесно спасшей от смерти его “сынка”, он бы не преминул сообщить в первую очередь – и на весь свет, и на всю жизнь (в Европе – наверняка). Но нет. Скромность полная. Это на четвёртый день после выстрела Пушкина. О главной спасительнице “сынка” – пуговице –  барон, как и его “сынок”, полностью умолчал во всю свою оставшуюся жизнь. Гробовая тишина о спасительнице сразу, везде и навсегда. Эт ж надо – такой феноменальный феномен неблагодарности. Всё просто: “папе” и “сыну” некого и нечего было благодарить. Трёп в толпу и трёп толпы – вот и вся пуговица!

   Вот такие документы нам остались в наследство от современников.
   Я такие документы, при таких серьёзных делах, назвал бы детским лепетом, если бы не понимал, что они созданы взрослыми людьми. Но почему получился “детский лепет” (всё же, назвал – хотя бы в кавычках) у взрослых людей? Причины я называл в данном цикле.

   Выплывает следующее.

   Мнение дуэлянтов и специалистов по оружию тех времён: безусловно, выстрел из дуэльного пистолета с расстояния в десять шагов считается смертельным (даже выстрел с двадцати шагов считается смертельным).
   Исходя из вышесказанного, заявляю: серьёзно утверждать о пуговице, как о спасительнице Дантеса, - нельзя. Пуговица возникла только из недр сознательно сплетённых сплетен. Официального подтверждения о спасительной миссии пуговицы нет – ни от участников дуэли, ни от Луи Геккерна, ни от представителей Следственной комиссии.

   Тогда что же погасило чудовищный удар свинцовой пули Пушкина – пролетевшей всего десять шагов и налетевшей со всей – практически – мощью на грудь Дантеса? 

   Я утверждаю: спас Дантеса от смертельного удара пули – тайный панцирь, который был на Дантесе во время его дуэли с Пушкиным.

   N.B. Моё мнение – ненаучное, основано лишь на известных мне фактах, моих понятиях и на опытах жизни.

   P.S. Надеюсь, из этого цикла было понятно, что я ни за, ни против кого-то; мои версии для того, чтобы понять истину.


                24 августа 2012 года.
                МИХАИЛ АНПИЛОГОВ.
                ГОРОД ПАВЛОВСК ВОРОНЕЖСКОЙ ОБЛАСТИ.



                * * * * * * * *

ПРИЛОЖЕНИЕ.

Я - ПУШКИН.

Статья Я - ПУШКИН - уже была опубликована.
   Статья эта та же, но более отредактированная и с дополнениями.

Я - ПУШКИН!

Так говорят, шутя над собой. Так говорят, чтобы образно подчеркнуть то, что произведение литературы, созданное говорящим, он приравнивает по силе к пушкинским произведениям. Так говорят ехидно про кого-то, что он-де хвастается своими произведения и приравнивает их к пушкинским.

Я заявляю вполне серьёзно: я действительно Пушкин! Я - Пушкин!

После такого серьёзного сообщения, сразу, попутно, заявляю, что справки о своей невменяемости, пока, не имею, с ума, пока, не сошёл, пока, остаюсь при умственном здоровье.

Нормальные тоже люди, в таком случае, при таких оглушительных заявлениях, восклицают: "А ты докажи!". И ждут, насколько доказывающий докажет о своей степени сумашедствия, потому что настолько несерьёзно выглядит моё серьёзное сообщение.

Считайте и вы, читатели мои, какова степень моего сумасшедствия, судя по моим доказательствам, которые сейчас от меня последуют. Эта моя исповедь о тайном, о том, о чём я мало кому говорил. Пора подошла рассказать всем. Итак.

Родился я в 1950 году, 23 марта, в 23 часа 30 минут (в документе о рождении записали дату: 24 марта).

Себя я помню ещё в утробе матери. Помню, как я рождался. Помню события из самых первых часов и из первых суток, после рождения. Помню события из младенческой жизни.

23 и 24 марта мне исполнится 69 лет. Дело близится к финишу. Буду говорить, как исповедь. Хотите верьте, хотите - нет. Вот так.

Так вот.

Первое.

Последние слова в жизни, которые произнёс Пушкин: "Кончена жизнь. Жизнь кончена. Тяжело дышать, давит".

Мои мысли в момент моего рождения, когда я, буквально, боролся за жизнь: "Тяжело... я гибну... я гибну... борьба за жизнь... угасает сознание... душно... тяжело... что делать?.. давит... тяжело... я гибну".

Сходство несомненное. Только с той разницей, что Пушкин умирал, а я рождался.

Второе.

Когда я родился, то на моём теле, буквально в том месте, куда в тело Пушкина влетела смертельная пуля Дантеса, образовался громадный нарыв. Я это хорошо помню. Врачи предупредили мою маму, чтобы готовились к моей смерти. Но я выжил.

Третье.

Мой отец хорошо рисовал карандашом, и я , в детстве, - его просил, чтобы он нарисовал мне Пушкина в юности. Почему-то фигура Пушкина меня особо интересовала.

Четвёртое.

Я не знал, что стану поэтом, но именно стихи меня всегда занимали более всего в литературе.

Пятое.

Из армии я демобилизовался, попав по путёвке, строить ККЦ в Новолипецком металлургическом заводе - НЛМЗ - точно в год 200-летия с того, как на липецкой земле появился прямой пращур Пушкина из рода Ганнибалов, который был одним из руководителей, когда образовывали железоделательный завод в Липецке.

Шестое.

Стихи я начал создавать в 37, в 38 лет, начал создавать беспрерывно. 1837 год - год смерти Пушкина. Когда мне было 37 лет, был 1987 год. Разница между годом смерти Пушкина и годом, когда я беспрерывно начал создавать стихи, точно 150 лет.

Седьмое.

Фактически, последний год в жизни Пушкина стал первым годом моим, как поэта. Получилось то, что я продолжил дело Пушкина.

Восьмое.

Я, фактически, простой мужичишко, как говорится, человек с улицы, которому двойки в школе ставили за то, что он не понимает стихов, потому что не может их сказать наизусть, за то, что он не понимает русского языка, ибо не знает, как правильно расставлять знаки припинания в предложениях (ставили другим ученикам, это моё, как пример незнания русского языка и поэзии), так вот этот человек - тоись я - сразу, сходу, поднял Пегаса на дыбы и  погнал его в-галоп, - начал создавать стихи пушкинского стиля, по-пушкински точные и краткие. Это было для меня весьма удивительно.

Девятое.

Вот одно из моих стихотворений.

РУССКИЙ ЯЗЫК.
Поэзии прошёл я дали
С тобою, русский мой язык.
В тебе звук нежности, печали
И смех, и жуткий боя зык.

В тебя вместились все законы
Созданья образа. Ты - мир!
Ты всё сумел, ты все препоны
Преодолел - и всё свершил!

Я считаю, что этот мой стих, посвящённый именно русскому языку, непревзойдён по точности и краткости, и стилем он пушкинский.

Десятое.

Если в вышесказанном стихе сосчитать все буквы, то половина суммы букв покажет количество дней до дня моего рождения двадцать четвёртого марта, если считать от первого января; четвёртая часть букв покажет на день смерти Пушкина - десятое февраля; а вся сумма говорит о всём стихе, который называется Русский язык. В этом стихе вместе: русский язык, символ русского языка Пушкин, и я, собственной персоной, нахожусь вместе с ними. У меня много стихов, такого рода, которые показывают количеством букв, буквами, на меня, на моих родственников, на события те, которые оглашаются в стихе.

Одиннадцатое.

Теперь о вообще связи моей с судьбой Пушкина. Представим, геометрически, кру'гом движение Земли вокруг Солнца, а центр круга Солнцем. От первого января до моего астрологического дня рождения - двадцать третье марта - образуем хорду. От дня рождения моих обоих родителей - одиннадцатое августа - проведём диагональ, которая, естественно, пройдёт через центр, то есть через Солнце. Диагональ далее пройдёт через хорду, которая соединяет первое января и дату моего рождения, пройдёт точно под девяносто градусов. А закончит диагональ свой путь на дате - десятое февраля - это день смерти Пушкина.

Двенадцатое.

Хорду, связывающую первое января и мой астрологический день рождения двадцать третьего марта, диагональ делит точно пополам. Первая половина останавливается на дне смерти Пушкина, а вторая половина продолжается и останавливается на моём дне рождения.

Тринадцатое.

От первого января до моего астрологического естественного дня рождения двадцать третьего марта (по оформлению, двадцать четвёртое марта - число, которое в астрологии тоже имеет значение, и которое вплотную находится возле двадцать третьего марта) - 82 дня. До смерти Пушкина от первого января до десятого февраля - 41 день, то есть точно половина. 41 день означает для покойников знаменательный день. Но ещё существует 82 дня до моего рождения. Вот потому я и продолжил в поэзии то, что не успел закончить Пушкин.

Четырнадцатое.

Я таскаю бакенбарды. Это не ради того, чтобы приближённым быть к Пушкину, быть схожим с Пушкиным, а просто это моё реальное лицо. Таскаю баки уже много лет. Потому, что я - Пушкин (оказывается, да!)!

Пятнадцатое.

Мой отец и моя мама родились в один день - одиннадцатого августа. Между датой смерти моего отца - четвёртое апреля - и датой смерти моей мамы - двадцать четвёртое июня - 82 дня. От первого января до моего астрологического дня рождения - двадцать третье марта - 82 дня. Удвоенное количество дней от первого января до десятого февраля (дата смерти Пушкина) - даёт количество дней 82. Эта цифра равна количеству дней между смертью моего отца и смертью моей мамы - 82. День смерти моего отца, день смерти моей мамы, мой день рождения, день смерти Пушкина - всё это взаимно попереплелось с великой точностью и тайной - нами неразрешимой!

Шестнадцатое.

Я создал цикл из пяти статей, книг, в которых доказываю то, что, во время дуэли, на груди Жоржа Дантеса был тайный защитный панцирь, который спас своего хозяина от смертельного удара пули пистолета Александра Пушкина.

Семнадцатое.

Самая первая статья  Я - ПУШКИН! была закончена, сразу дана в Интернет, на два сайта, десятого февраля (день смерти Пушкина) две тысячи девятнадцатого  года, в 14 часов 35 минут и в 14 часов 40 минут. Час смерти Пушкина - 14 часов 45 минут. Это совпадение получилось само. Опять мистика, господа и товарищи. В каком мире мы живём?


Кто желает сокрушить, раскритиковать мою поэзию, тех - к барьеру вызывает моя поэзия!

Мои все стихи в Интернете. "Все стихи Михаила Анпилогова". "Михаил Анпилогов. Все cтихотворения".

      Всего хорошего моим читателям!

               МИХАИЛ АНПИЛОГОВ - тот самый Пушкин!


Теперь -  дополнение к вышеприведённой статье, для большего её понимания читателями


         ВОСПОМИНАНИЯ МЛАДЕНЦА.

   ВОСПОМИНАНИЕ ПЕРВОЕ.

   СВИДЕТЕЛЬСТВО ЧЕЛОВЕКА (ПОМНЯЩЕГО СВОЁ РОЖДЕНИЕ) О СВОЁМ РОЖДЕНИИ.

 Я, Анпилогов Михаил Николаевич, в данном письме сообщаю те воспоминания из своей жизни, подобные которым я не встречал ни от кого и никогда. В чём причина замалчивания – это отдельный разговор. Моё дело – оставить своё свидетельство, как человека, помнящего своё рождение (не под гипнозом, а обычной человеческой памятью), пока годы ещё позволяют помнить и пока я ещё живу на этом свете.
   Свидетелем правдивости моей являются: я и Тот, Кто породил всё вокруг – если я солгу, пусть накажет; если ошибаюсь или мне мнится, пусть простит. Я сообщу так, как я это помню, пронеся память об этом до настоящего времени.
   Итак. 
Родился я 23 марта 1950 года в 23 часа 30 минут (в свидетельстве о рождении записали 24 марта), в городе Павловске Воронежской области, в центральной районной больнице (по простому, в “Белой больнице”).
    Когда мне уже было более 40 лет, я спросил у своей мамы, поверит ли она в то, что я помню свой момент рождения, помню как я рождался. Она ответила отрицательно. Я ей сказал, что другого ответа я и не ожидал. Спросил её, знает ли она, что у меня привычный вывих левого плеча, и мне иногда, после перегрузок внезапных, приходилось вправлять левую кость плечевую на своё место. Она опять ответила отрицательно. Тогда я ей сообщил: “Этого ты не должна была знать – вывих я получил в момент рождения, когда боролся за свою жизнь – и об этом я тебе никогда не говорил”.
   Теперь сообщаю всем непосредственно о моих чувствах в утробе материнской и в момент моего рождения.
   Уровень ясности воспоминаний я буду оговаривать.
   Отрывки воспоминаний моей жизни в утробе для меня на уровне вполне определённой ясности. Зная это, я старался уйти, в памяти, в момент  моего зачатия. То, что я сообщу, на уровне – “как будто кажется”, но то, что может быть и реальностью. Свет! Вспышка света! Вот моё зачатие, так, как я это “зацепил”(или представил) в своём сознании. Повторю, вполне может быть мне это кажется. Но передам так, как я это “зацепил”. Свет, как от сварочной дуги ночью – внезапный и мощный. Но свет не ослепляющий, не наш, привычный, “белый”, а как бы “белый”, он как бы – всё! при своей мощи и всеобъятии, не угнетающий, - он, сказать просто, несказанный – сколько ни говори, его передать невозможно. Этот свет – безотносителен, не мягкий, не жёсткий, внезапный, мощный и всеобъемлющий.
   Теперь сообщу об отрывках своих воспоминаний о своей жизни в утробе – уровень нормальной ясности. Для нашей жизни, в обычном понимании, находиться в утробе это – всё равно, что в малой каменной клетке без окон и дверей. Ребёнок – вернее, плод – я – так себя не чувствовал. Никакого угнетения, тоски, чувства одиночества не было от того, что находился один в столь малом пространстве. Сжатия никакого, тепло (постоянство в нормальной температуре), чувство комфорта. Главное чувство, которое я хорошо помню – любопытство, тяга к исследованию. Прислушивания, прощупывания, ощупывания, раздумья о своих ощущениях, вопросы что это такое и что это со мною. Чёткая работа мысли!
   Иногда наступало чувство неопределённой тревоги. Вероятно, это исходило от чувства матери и от внешнего мира вообще. 
   Свет я просматривал – было полное ощущение слабого света, но уже, естественно, в обычном понимании.
   Скажу, обобщая, мне было приятно находиться в материнской утробе – во всяком случае, слишком плохого я не помню.
   Теперь – о неприятном.
   В какой-то момент я почувствовал неудобствия. Идиллия комфортности начала пропадать. Грубость по отношению ко мне  помню.
Как бы из стороны в сторону – сейчас бы – толкали бы меня ладонями, а то и кулаками. Чувство непонятия и неприятия. И наконец-то я понял, что меня выталкивают в одну сторону. Я отчаянно сопротивляюсь, не желая покидать такой удобный, комфортный мир, к которому я привык, как говорится, как к родному. Потуги мои абсолютно тщетны. Я возмущаюсь (и, кажется, ору). Железная беспощадная сила не даёт мне никаких шансов. Я понимаю, что тратить силы на борьбу с этим чудовищем – бесперспективно. Двигаюсь в том направлении – двигая руками, ногами, извиваясь всем телом – куда оно меня толкает. Проход – всё уже (чёткое чувство сужающегося прохода, в котором двигаюсь головой вперёд – полный образ: давящая, со всех сторон, резиновая труба). Назад путь исключён полностью. Моя мысль работает – в совершенно авральном режиме. Подходит понятие – я гибну. Именно понятие, ибо мыслил я так же точно, как и сейчас, когда пишу это свидетельство. Мысль – во спасение, мысль стремительная на основе информации пренеприятнейшей: я задыхаюсь, меня давит со всех сторон. Усиленно помогаю тому чудовищу, которое меня выталкивает. Чётко помню свою работу всем телом, особенно плечами вверх и вниз поочерёдно. Извиваюсь, стараюсь быстрее проскочить  сметельно-опасное положение. Помню – чётко – мысль: “Тяжело, я гибну… я гибну… угасает сознание… борьба за жизнь… угасает сознание… душно… тяжело… что делать?.. давит… тяжело… я гибну”. Была, кажется, даже какая-то ярость моя в этой борьбе за жизнь. Совершенно чётко помню всё возрастающую боль в левом плече. Боль всё острее. Ничего не могу сделать для облегчения. Треск! – напоминающий треск доски, на которую наехал грузовик – вылетела кость из плечевого сустава (именно поэтому, с того момента, у меня “привычный вывих” левого плеча всю жизнь). После треска – облегчение. Я понял – припоминаю, - что, вероятно, есть шанс на спасение. Что дальше, помню на уровне – “кажется”, с уклоном некоторым – реальность в воспоминаниях. Помню холод, обстановку в комнате, люди, не дневной свет и белые халаты на людях. Голос чей-то – почти бас. По рассказам мамы – были одни женщины. Но уши младенца могли воспринять женский голос как бас в пещере – с примесью раскатистости. Грубое отношение ко мне припоминаю – знаменитое – меня взяли за ноги в положение вверх ногами. Кажется, был смех. Припоминаю, тогда же, обычные голоса людей, как бы после баса, который был вначале. Но это, может быть, припоминаются моменты более “взрослой” жизни. Запомнилось хорошо до момента, когда был треск в плече. Остальное, как говорится, - без гарантий.
   Теперь упреждаю скептиков и хохотунов – их вопросы. На каком таком языке я мыслил? Повторю, мыслил я, в момент рождения, также, как и сейчас, в мои, без малого, пятьдесят семь лет. На русском языке, вернее всего, – мне даже кажется, что видел, в тяжёлую минуту, перед собой, слова моих мыслей в буквах – кажется, русские буквы. Но, может быть, это был всемирный язык. Мыслил – и всё! Почему так по взрослому мне мыслилось в момент рождения? Так мыслилось – и всё! Я не считал себя в тот момент ни плодом, ни младенцем, ни женщиной, ни мужчиной, ни человеком, ни старым, ни молодым. Я был – я – просто был – и всё! – я понимал, что я есть. Что-то я или, если хотите, кто-то. Этого понятия – мне передать невозможно. И всё!

   Свидетельство зафиксировано мною 09.01.2007. Россия. Город Павловск, Воронежской области. 23часа, 30 минут.
  
                Свидетель: АНПИЛОГОВ МИХАИЛ НИКОЛАЕВИЧ. 

   P. S.: по часам, зафиксировалась, полностью, вся запись – во время моего рождения. Это получилось само. За всё здесь – я отвечаю перед Тем, Кто всё создал.    М. А.
   Это свидетельство не было принято районными газетами для опубликования (не поверили, на всякий случай? - М. А.).


   ВОСПОМИНАНИЕ ВТОРОЕ.

   ЭТО МОЯ ТЕРРИТОРИЯ!

   Прочитав моё первое воспоминание, во втором - читатель может опять прочитать то, о чём он никогда не читал и не слышал (я тоже такого со стороны не слыхивал никогда, но теперь скажу то, о чём я знал всегда и лично во всю свою уже 65-ти летнюю жизнь).
  
   Итак. 
   
   Вопрос. Почему плачет, капризничает младенец, когда его отрывают от груди кормящей его матери?
   
   Пожалуй, у всех будет такой ответ, что, мол, младенец ещё не вкусил молока, сколь ему хочется, и когда его раньше времени кто-то отрывает от процесса кормления, он начинает протестовать путём крика, плача, каприза.
   Я, Анпилогов Михаил Николаевич, отлично помнящий процесс кормления меня молоком моей мамой, отвечаю на этот вопрос.
   Лишь отчасти правы те, кто говорит: плач младенца связан с тем, что его отрывают от груди кормящей матери тогда, когда он ещё не сыт. Так говорят на основе логики и опыта.
   Сейчас я скажу, как говорится, буквально от лица самого младенца (который во мне - то есть я сам и есть он до сих пор).
   Первая и основная причина каприза младенца вот в чём.
   Если любого из нас, хозяина собственной территории, возьмут некие и внезапно начнут выпроваживать с этой собственной территории - что называется, не спросив хозяина, - то каждый из нас изберёт в действиях тот путь, который избирает младенец, о котором мы говорим, - то есть путь сопротивления.
   А теперь конкретно.
   Основная причина плача, крика, каприза младенца в том, что он буквально! считает грудь матери - своей территорией. Когда, его не спрося, его отрывают от груди матери - он начинает протестовать, сопротивляться.
   Конечно, когда многократно так происходит, то младенец может перестать сопротивляться или не очень сопротивляться, но внутреннее сопротивление его я - от этого не уменьшится.Так это всё в реальности.
   Вывод. 
   Младенец, как и любой человек, обладает чувством собственности и собственного достоинства.

                  Зафиксировано: 14.10.2015. 02 часа, 30 минут.

              Зафиксировал: МИХАИЛ НИКОЛАЕВИЧ АНПИЛОГОВ.

          ГОРОД ПАВЛОВСК (в котором я родился) ВОРОНЕЖСКОЙ ОБЛАСТИ.


   ВОСПОМИНАНИЕ ТРЕТЬЕ.

   МЛАДЕНЕЦ В ПЕРВЫЕ ЧАСЫ СВОЕЙ ЖИЗНИ.

Скажу то, чего не хватало и не хватает всем учёным мира, а именно, понятия ими того: помнит ли первые часы своей жизни, что ощущает младенец в первые часы своей жизни, понимает ли то, что вокруг него, для чего оно, понимает ли то, что есть люди - и это есть общее с ним, понимает ли, что есть люди родные для него,  слышит, распознает ли речь людей, понимает ли смысл сказанного ими?

Понятно, что ответов прямых от младенцев ещё не было, а если они были, то были они от взрослых, которые помнили и помнят так точно, что могут ответить на вышеприведённые мои вопросы. Ответов от таких взрослых я ещё не слышал и не читал за все свои 69 лет. Почему такого не опубликовано - это отдельная тема. Отвечаю теперь сам на эти вопросы, потому что могу прожить ещё 300 лет - это "при хорошей-то жизни", а может сегодня мне кирдык. Так что решил загодя опубликовать то, что помню всю жизнь - и до рождения, и сразу - в первые часы жизни после рождения. Итак.

Вот так.

Родился я в 1950-м году, 23 марта, в 23 часа, 30 минут; оформили - на 24 марта. Так что у меня два дня рождения - по звёздам и по Свидетельству о рождении.
Родился я в городе Павловске Павловского района Воронежской области. Родился я в родильном отделении районной больницы (в Белой больнице - так по-простому называли больницу).
Сбоку большого окна, там, где находились роженицы со своими новорождёнными, во дворе больницы, буквально у здания больницы, росла акация, уже такая, что вполне можно говорить о ней, что оно не деревце, но дерево - диаметром 35-40 см. В начале 2000-х годов её спилили - старую, с гнилой сердцевиной - остался большой пень приземлённый. Это дерево я хорошо помню с тех пор, когда мне было - первые сутки, первые часы моей жизни. Теперь, вместо больницы, в этом здании доживают свой век престарелые люди.

Отвечаю непосредственно на вопросы, которые я вначале статьи задал фактически сам себе, и на которые я готов вполне ответить. Отвечаю.

Первые часы своей жизни я вполне помню так ясно, чтобы это об этом вполне уверенно сказать: да, я помню первые сутки, первые часы своей жизни!

Ощущения младенца об окружающей действительности, в первые часы своей жизни, вполне такие же, как и у взрослого человека. Младенец вполне окружающую действительность видит так, как и взрослый человек.

Младенец вполне быстро схватывает то, для чего предназначено то, что он видит. Если он видит тумбочку, в которую что-то положили, - он это быстро и прочно запоминает и в дальнейшем значение тумбочки вполне понимает. Так в отношении всего.

Младенец, в первые часы жизни, вполне, быстро понимает и отдаёт себе отчёт в том, что есть неодушевлённые, скажу так, существа, а есть существа одушевлённые, с которыми он вынужден, должен держать контакт, и которые сами идут на контакт с ним.

Младенец сразу, быстро и навсегда понимает, что мать для него - главное одушевлённое существо - как бы олицетворяющее весь мир, всё "его хозяйство", всё то, от чего "всё пляшется". Младенец свою мать сразу и бесповоротно выделяет, отличает  среди людей, как существо одушевлённое, категорически отличное от других одушевлённых существ. Мать младенца - для этого младенца, - сразу и окончательно, является главным одушевлённым существом; то есть младенец сразу и окончательно понимает, что для него его мать является главным человеком на земле.
Потом, в порядке "взросления", младенец начинает быстро схватывать по разным признакам, кто ему родня и кто ему родней.

Теперь интересные вопросы, на которые, пожалуй, весьма мало кто отвечал и ответит (таких пока не встречал), да и ответят ли вообще. Прямых свидетелей, которые могут ответить на такие вопросы, ответить от первого лица, я не встречал и не слышал о них.
Вопросы. Распознаёт ли младенец, в первые часы своей жизни, речь людей, понимает ли смысл сказанного ими? Для меня это не проблема. Отвечаю. Слушайте, то есть читайте все! Особенно учёные, пишущие свои диссертации на учёные степени.
Говорит, пишет, отвечает младенец, которому уже 69 лет (тойсь тот, который сейчас пишет это сообщение для вас, мои читатели, тойсь люди-человеки, как я и сам людь-человек), который хорошо помнит первые сутки, первые часы, после своего рождения. Итак.

Вот так.

Когда уже мне было за сорок лет, моя мама мне рассказывала о том, как регистрировали мой день рождения и как меня назвали в тот момент.

Вот её рассказ.

Пришли к окошку (помещения родильного отделения, где находились роженицы со своими новорождёнными) твой отец и дед (отец моего отца).
Говорит дед: "А мы внучка' (то есть меня. - М.А) уже зарегистрировали". Я его спросила: "а как же назвали?". Он ответил: "Михаилом!". Я заплакала и сказала: "Ой, а я хотела Юриком назвать, а вы - Михаилом!". Мне дед твой отвечает: "Ничего! это будет память дедова!".

Теперь я скажу то, что ответил я своей маме на этот её рассказ.

Вот мой ответ.

Мама, ты хочешь, верь, хочешь, не верь, но я буквально помню этот разговор так, как будто я его слышал только-что. Она, естественно, не поверила. Тогда я ей сказал. Вот такая обстановка была тогда, о которой я от тебя никогда не слышал, но которую я помню, как бы сейчас смотрю на эту обстановку. Вот что я помню из того, что тогда происходило. Я, запеленованный, у тебя на руках. Я смотрю во двор из окна. В открытые ворота двора во двор заходят двое мужчин. Они весёлые, и идут они прямо до окна, возле которого - мы в помещении, и мы смотрим из окна на них. Они подходят к окну. Один из мужчин (мой дед - Михаил Григорьевич) говорит: " А мы внучка' уже зарегистрировали!". Ты спрашиваешь у моего деда: "Как же назвали?". Он отвечает: "Михаилом!". Я поворачиваюсь к тебе, потому-что ты громко воскликнула и заплакала: "Ой, а я хотела назвать Юриком, а вы - Михаилом!". На это дед мой отвечает: "Ничего, это будет память дедова!".
Мама, конечно, так до конца и не поверила в то, что младенец, нескольких часов от роду, может буквально каждое слово разговора взрослых людей запомнить, да ещё на всю жизнь.
Тогда я ей сказал о погоде, которая тогда была (24 марта, 1950 года - мой день рождения).
Вот что я ей сказал то, о чём она мне никогда не говорила, но об этом я всегда помнил сам.
Я ей говорю. Тогда была пасмурная погода, лежал снег, не очень глубокий, но достаточный, - сантиметров 10, 15. Кроме тех двоих мужчин больше никого не было во дворе, во время разговора. Мама согласилась со мной. Я ей ответил. Заметь, что ты об этом мне никогда не говорила, но я об этом тебе сказал, потому-что помню, как бы сейчас, эту погоду. Затем я маму спросил: "Росло ли возле окна дерево акация?". Мне мама ответила: "Я этого не помню". Тогда я ей сказал: "Я это навсегда запомнил. Акация тогда росла, слева от нас, когда мы смотрели из окна, а доказательством этому она является сама, - само это дерево, до сих пор, растёт возле того окна, но оно, естественно, уже намного больше, старое".
Спорить мы не стали, потому-что я не собирался спорить, а лишь сказать о доказательствах своих, о том, что я действительно помню то, что тогда происходило, а мама промолчала, вероятно, не ожидая от меня точности моих повествований о той обстановке, о том разговоре.
Теперь вот о чём. Хотите - верьте, хотите -  не верьте.
А теперь вот о чём. Читатели могут задать вопрос: как это я понимал речь взрослых, находясь от роду, в нескольких часах своей начавшейся жизни, слыша впервые слова?
Отвечаю.
Младенец - я - слышал слова того разговора, отлично понимая, что это были именно слова, разные по звучанию и значению, а не какой-то однообразный или разнообразный гул. Я слушал речь взрослых в тот момент абсолютно так же, как слушал бы и сейчас - в свои 69 лет. Я абсолютно понимал то, что эти люди путём речи ведут между собой именно разговор, разговор на определённую тему, и на этот разговор по разному реагируют в течении всего разговора. Я абсолютно понимал смыслы, значение сказанных взрослыми слов, и я понимал логическую связь слов и предложений между собой, я абсолютно понимал, почему говорящие реагируют таким вот образом на ответы собеседников. Я абсолютно понимал эту речь так же, как и сейчас - в свои 69 лет.
Теперь вопрос. Почему я понимал смысл, значение слов, их смысловую увязку между собой, ведь я никогда не слышал этих слов, тем более не слышал разговора людей, тем более, не слышал разговора людей на определённую тему, тем более никогда не делал логической увязки речи людей между собой.
Отвечаю.
Для меня самого - это великая загадка до сих пор. Но сообщу так о том, как реально было.
Я отлично понимал, при уже начавшихся нескольких часах своей, моей жизни, что двое мужчин (мой отец и его отец - мой дед), которых я ещё не видел, - особые для меня, я отлично понимал, что они разные, скажу так, по рангу.
Я отлично понимал, что речь взрослых шла обо мне. Я отлично понимал, именно то, что меня назвали Михаилом. Я отлично понял, почему моя мама заплакала, когда узнала, что меня назвали Михаилом (именно тогда я уже запомнил то, что меня звать по имени - Михаил), а не Юрием, как она хотела назвать. Я отлично понимал то, что дед сказал в ответ, а именно то, что моё имя будет память о нём, то есть будет памятью о моём деде. Я отлично понял, что означает слово память. Этой памяти моего деда уже 69 лет. Моего отца звать Николай Михайлович, а меня, соответственно, Михаил Николаевич. Память деда живёт на земле - именно Михаил - именно то есть я тот и есть - Михаил -  Михаил Николаевич.
Повторю. Я отлично понимал значение слов, я отлично понимал о чём речь, я отлично понимал тот разговор взрослых, на совершенно серьёзную тему, понимал так же, как бы слушая эту речь сейчас - в мои 69 лет.

То, что я вам, мои читатели, сообщил в своих воспоминаниях о моём начальном младенчестве - это так, как я сейчас передал вам, отвечая перед Тем, Кто всё создал!

Всего хорошего моим читателям!

                18.02.2019.

             Свидетельствовал АНПИЛОГОВ МИХАИЛ НИКОЛАЕВИЧ.


Я МЫСЛИЛ НА РУССКОМ ЯЗЫКЕ.

20.02.2019 - это довесок к вышеприведённой статье.

Вот часть из моей вышеприведённой статье СВИДЕТЕЛЬСТВО ЧЕЛОВЕКА (ПОМНЯЩЕГО СВОЁ РОЖДЕНИЕ) О СВОЁМ РОЖДЕНИИ.

"Теперь упреждаю скептиков и хохотунов – их вопросы. На каком таком языке я мыслил? Повторю, мыслил я, в момент рождения, также, как и сейчас, в мои, без малого, пятьдесят семь лет. На русском языке, вернее всего, – мне даже кажется, что видел, в тяжёлую минуту, перед собой, слова моих мыслей в буквах – кажется, русские буквы. Но, может быть, это был всемирный язык".

Логика подсказала мне, на каком точно языке я мыслил находясь в утробе матери.

Мыслил я НА РУССКОМ ЯЗЫКЕ. Если через несколько часов, после своего рождения, я понимал и запомнил навсегда русскую речь своих родителей, то, естественно, мыслил я в утробе матери НА РУССКОМ ЯЗЫКЕ.


Я ВИДЕЛ СВОЕГО ПРАЩУРА - АФРИКАНСКОГО НЕГРА.

Я действительно говорю в заголовке этой статьи о своей персоне, пребывая в твёрдой памяти и здравом рассудке: я действительно видел своего пращура - африканского негра - и даже он разговаривал со мной, хотя в жизни я ни сном, ни духом об этом пращуре не ведал, но вот пришлось ведать, - пожалуй, пришла пора рассказать об этом моём ведании - моим читателям. А решил я рассказать - после того. как опубликовал то, что читатель уже прочитал выше этой статьи. Теперь мой читатель более подготовлен к тому, о чём я поведу свою речь - то есть поведу это чтиво для читателя. Читай, читатель. То, что я тебе сообщаю - реально не шутка и не розыгрыш, а моё повествование о, якобы, нереальности, но, оказывается, реальной реальностью так же, как и то, что ты сейчас читаешь эти мои строки.

После пятидесяти своих лет, я решил посмотреть долго и пристально в обычное зеркало - так, как при гаданиях, - и просто ради интереса: что получится.
Сначала - ничего. Затем поле зеркальное заволокло как бы туманом, как матовое стекло стало поле.
Через матовое стекло - или через туман, - стал чётко проглядываться череп человека: расплывчатый белесый, на котором чёрные кружки, обозначающие глаза, нос, рот. Расплывчатый белесый череп в тумане - или через матовое стекло.
Затем, появилась, как бы пегая штора.
Затем штора исчезла - появился, как бы проём в толстой стене, который размером с комнатное окно.
Затем, я увидел реальное голубое небо и ничего более, кроме...
На меня смотрел реальный классический африканский негр - такой, как в Эфиопии.
Виден он был по-пояс.
Я был ошарашен такой встречей, и я не знал, что делать дальше.
Негр был повёрнут ко мне почти правым боком и смотрел на меня, явно приготовившись к нашей встрече.
Мы не говорили ничего, но я явно ощущал, что мы разговариваем мысленно, то есть не раскрывая ртов.
Вернее, мне говорил мысленно негр, но я его абсолютно понимал так же, если бы он мне сообщал, говоря как обычно.
Если бы я знал, что сказать, я бы вполне мог ему это сообщить, но я молчал, ошарашенный такой встречей: реальной. но... в зеркале.
Во взгляде негра был ехидно-дружеский прищур человека, который гораздо старше и опытней, и который видит и понимает тебя насквозь, как гораздо младшего, хотя на вид ему было не более 40 лет. Я это полностью ощущал.
После нашего некоторого молчания, я буквально услышал, но мысленно: "Ну что?.. вот и встретились?". Но это был не чистый вопрос негра, но, как бы, вопрос мне и его утверждение, что произошло то, что негр и ожидал, то есть пока я сосредоточился на зеркале, негр уже меня поджидал - по моим ощущениям, - как младшего родственника.
Установилась для меня удивительная пауза. Всё смешалось. Жуть от увиденного, восторг от неведомого, которого никогда не должно быть, но оно есть реально, чувство возможной опасности от неизвестного, и - совершенная моя неловкость перед негром, который прекрасно осознаёт мою беспомощность в этой ситуации. Он смотрел на меня по-доброму, не осуждая ничуть меня за молчание, скажу так, не отвечание ему. Он понимал, что я просто не знал, как вести себя и что делать в таком немыслимом, которое не должно было быть никогда, но оно вот - передо мной в реальном исполнении.
Я физически оборвал нашу встречу - просто прекратив смотреть в зеркало. Я и сейчас уверен в том, что негр совершенно не обиделся на эту вынужденную бестактность мою, потому что он отлично понимал моё беспомощное состояние, при такой совершенно мистической - в зеркале - реальной нашей встрече. Как говорится, молодой необстрелянный, то ись я, просто удрал с поля боя. Если что не так, пусть меня простит. Так это было.
Читатели, которые прочитали вышеприведённые мною статьи, вероятно, начали догадываться о том, кто был этот негр.
Я бываю тугодумом, и до меня иногда, как говорится, долго доходит.
Ходил я по улицам и гадал - что это было и кто это был.
Был я готов к тому, что что-то в зеркале возникнет, - ну, зверюшка, лягушка и прочее такое. Но чтобы негр! Такого в голове моей вапще не было, то есть был ноль.
Потом меня мгновенно осенили вспоминания и догадка.
Я, мои родители, связаны по датам рождения и смерти с Александром Сергеевичем Пушкиным.
Прямым пращуром Пушкина был африканский негр из Эфиопии. Царского рода. А негр, который разговаривал со мной в зеркале, имел осанку и понятие, что он из царских кровей, - рождённый приказывать. Кроме того, он имел характер пиратский, готовый к любому, самому жёсткому ответу, на самые жёсткие обстоятельства жизни. Круглолиций, коричневокожий, губатый, широконосый, в-теле, - типичный классический эфиопский негр.
Кстати, африканские племена до сих пор спорят из какого племени пращур Пушкина.
Я - Пушкин-Анпилогов, продолжаю дела литературные, и я встретил своего давнего живого пращура, который, по нашему понятию, очень давно в могиле... Но, как оказалось, он живой!

Как всегда, глобальный вопрос: в каком мире мы живём?


ПРИЛОЖЕНИЕ К ПЕРВОЙ ВЫШЕИЗЛОЖЕННОЙ  МНОЮ СТАТЬЕ.

   К вышеизложенным мною статьям даю приложение - мой стих, для понятия, - чтобы он подтвердил мою правдивость. Этот стих создан окончательно, по времени суток, в 02 часа 45 минут. Пушкин умер - в 14 часов 45 минут. Это произошло со стихом само собой.

А. С. ПУШКИНУ.

Твой прах в земле. И ты изведал
Что тайна гроба. Кто б ты был –
Пропал бы ты, пропал бесследно,
Когда б поэтом ты не был.

Так что ж за сила роковая
Сокрыта в письменах твоих,
Чтоб всю Россию обнимая,
Сильней царя был просто стих.

И мне в могилу непременно –
Но так же буду я в живых
В стихах своих, чтобы мгновенно
Людскую мысль взрывал мой стих…

Твой прах в земле. И ты изведал
Что тайна гроба. Кто б ты был –
Пропал бы ты, пропал бесследно,
Когда б поэтом ты не был.

          13.02.2007.  02ч. 45м.


   Теперь, к моим читателям.

Спасибо вам от меня, мои читатели, за ваше внимание и понимание!
И... хотите верьте, хотите не верьте, но я вам сообщил о своей персоне в вышеизложенных статьях - ПРАВДУ, отвечая перед Тем, Кто всё создал!

      МИХАИЛ АНПИЛОГОВ - тот самый, Пушкин.

                14.03.2019; 23.30.

23.30. - по времени суток, я в этот момент родился. Совпадение произошло само собой.


Сейчас опубликовываю эти статьи в Интернет для читателей. Сегодня 15 марта 2019 года. 15 марта 1964 года умер мой родной дед - отец моей матери. Сейчас около 11 часов, 30 минут - мой дед умер, примерно, в это время суток. Совпадение произошло само собой.

      МИХАИЛ АНПИЛОГОВ - тот самый, Пушкин.

24.03.2019.