Солёные брызги как мясо из трюма.
Солёные слёзы, солёные губы.
Мы землю не видим, плюёмся зубами.
Акулы в кильватере вьются за нами.
Нам черти на мачтах огни зажигают.
Русалки поют и на скалы нас манят.
Висят паруса и оборваны ванты.
Вдвоём мы остались с седым капитаном.
Мы трупы сначала в мешки зашивали.
Торжественно в воду с молитвой бросали.
Сейчас, без ядра, просто вывалим за борт.
Акулы спешат как матросы на завтрак.
Святой Христофор! Дай нам бурю, грозу!
Позволь нам спастись или дай утонуть!
Сквозь марево солнца видение вижу:
Огромная птица на мачту спустилась.
На рее сидит альбатрос – моря странник.
Предвестник ты бури иль смерти посланник?
Той ночью страшнее я бури не видел.
Корабль как щепку по морю носило.
Сверкала гроза и я с мачты всё видел:
Команда моя вся живая ходила.
Стоял у штурвала мертвец-капитан.
Одною рукою бутылку держал.
И тут на меня он рукой указал.
И голосом зычным он вдруг закричал:
Смотрите! Живой! Ну-ка, живо за ним!
По вантам полезли ко мне мертвецы.
Но солнце забрезжило робко вдали.
Туманом рассеялись образы их.
Я днём был один, ночью всё повторялось.
Я рыбу ловил и вином подкреплялся.
Я мачту рубил, но закончились силы.
И в эту же ночь она подломилась.
Я крепко вцепился за мачту руками.
Но волны со мной злую шутку сыграли.
Я утром увидел корабль вдали.
И, сколько я мог, мои руки гребли.
Подальше от нечисти, дальше от них.
Но к ночи корабль меня всё же настиг.
Я рвался, кричал, я кусался и плакал.
Но брошен на палубу был я как якорь.
Вдруг руку взяла леди в белом халате.
И кто-то сказал: Вот досталось бедняге.