Он требовал прощенья. Да, требовал! Не меньше.
Бессонница, как бесы, ему мешала спать.
Он требовал прощенья у трёх усталых женщин.
Зарубцевались раны, глядишь— кровит опять;
Всё прикрывался Богом, но, измусолив догмы,
Он принялся за факты давно минувших лет—
И преуменьшил горе, и обесценил стоны,
И объявил, что смысла просить прощенья нет.
Купил кровать получше, матрас и две подушки.
"Проветривая" совесть по часу перед сном,
Курил, а серый пепел— в фарфоровые кружки.
И это он отмолит, у всех троих. Потом.