Желающим пришлю книжку даром.
Ловец и рыбы
Данилов Андрей
От автора.
Это не итог и не пролог, и не автобиография. Это фрагменты моих образов, ощущений. Это мои размышления о простом и вечном.
Искренне Ваш - Андрей Данилов.
Посвящаю жене- Татьяне.
ЛОВЕЦ И РЫБЫ
Ловец и рыбы
Я не был ни в одной из двух Америк,
И в Африке я не был никогда.
Покрытый мелкой галькой дикий берег,
Туман, тоска, да черная вода,
Лениво отражающая звезды,
Плывущие на Север вместе с ней.
Все это называют- Енисей
Спокойно, без поэзии и позы.
Я здесь, на перекрестке двух миров
В ответе за Державу и за Слово.
Один из мезозойских осетров,
Повисших на Сибирских самоловах,
Что ставлены Небесным Рыбаком,
Добычу собирающим веками.
И мы желтеем тяжкими боками,
Собрата ощущая плавником.
Мигает справа бакен- красный глаз.
Мигает слева бакен белым глазом.
Так в небесах Венеру ищет Марс
Сквозь воду круглым оком водолаза.
И светел самый темный час быка,
И ночь чиста и долог счет кукушки.
…Ловец с крючков снимает наши души
И вешает на крепкий свой кукан...
Две луны
Скрипит уключина. Веслом
Мешаю воду с лунным светом
И добавляю запах лета,
Как в чай,- в притихший водоем.
Над старицей повисла ночь
И запустила звездный невод.
И тянут невод лев и дева,
Пытаясь рыбакам помочь.
Уходят в воду поплавки
За грань реальности и быта.
И сеть ворованная скрытно
Теряется на дне реки.
За нами наблюдает лес,
Склонивший к водам лапы елей,
Где в тайне омутов и мелей
Случается то вздох, то всплеск.
Давным- давно мои друзья
У Бога ходят рыбаками.
И ставят сеть за облаками,
А здесь остался только я…
И в мире снова две луны
И звездный невод в речку брошен…
Пусть эта ночь продлится дольше,
Чтоб мне поймать хотя бы сны.
На Северовосток
Когда наступит крайний срок,
Когда накроет медным тазом,
Тебе мигнет кровавым глазом
Суровый Северовосток.
Ты сделал все, что сделать мог.
И вдруг сквозь карту на стене
В своей прилизанной квартирке
Увидишь речку Индигирку
И белых чаек на волне.
И снег, летящий, как во сне.
Метель станцует белый вальс,
Тоска накатит на три счета
И ты упьешься до икоты
Романтикой Колымских трасс.
Не торопись, придет твой час.
Ты вылетишь за контур лет
И жизнь твою изменят круто
Лукавые глаза якута
И на снегу олений след.
Ну что с того, что стар и сед?
Когда ты станешь одинок,
Когда уйдут жена и дети
Не забывай, что есть на свете
Надежный Северовосток.
И пусть тебе поможет Бог.
Мангазея
Ночь полярная страхи сеет
В голубые колодцы глаз,
Но дымит страна Мангазея
Над загадочной речкой Таз.
В изумрудном сиянии неба
Звезды. Где еще столько звезд?
Запах крови и запах хлеба
И великий густой мороз.
Мы строгали на струги доски,
Чтоб отведать суровых вод.
И неистовый царь Московский
Нас обратно с добычей ждет.
Мягкой рухляди жесткий запах
Манит, словно оленя в гон,
Всех, кто бросил ленивый Запад
За хребтами Уральских гор.
Здесь нас триста шестнадцать русов:
Варнаков-казаков-купцов
В бесконечной стране тунгусов,
Вдалеке от могил отцов.
Наши жены раскосы глазом,
Наши дети черны, как смоль.
Без указа и без наказа
Терпим радость и терпим боль.
Здесь не трудно любить и верить.
Просит воли иной душа-
Встать ногою на дикий берег
И не сдвинуться ни на шаг.
Где-то там Колыма и Лена,
Где-то золото и соболя,
Океан океанской пены,
И за ним еще есть земля.
Боже праведный, дай нам силы,
Чтоб заполнить всю эту ширь!
Здесь начало другой России,
Здесь иная земля-Сибирь.
Угрюм-река
Лихая песня, да по-русски!
Со мною Бог и сатана.
В ночное зеркало Тунгуски
Глядит тяжелая луна.
По кронам елей вислолапых,
Упавших с гор на тихий плес
Плыву домой, плыву на запад
Под шелест падающих звезд.
Я здесь чужой, я гость незваный,
Варнак из рода варнаков.
И жгут по мне костры шаманы
На склонах черных берегов.
Из темноты выходят звери
И я меж них такой же зверь.
И сколько дней господь отмерил
Уже не важно мне теперь.
Коварством, хитростью и силой
Я вырвал тайну ручейка,
Где для меня беда намыла
Пригоршни желтого песка.
Уже я слышу плач тальянки
Из Туруханских кабаков.
Носить мне красные портянки
И злую зависть мужиков!
Я фарт ловил, я не был трусом,
Я чтил и Сына и Отца…
Эх, кабы не стрела тунгуса
Допел бы песню до конца.
Осенние картинки
То сожмет под сердцем, то отпустит,
Скрипнет прелый сук под сапогом.
Лес наполнен светлой тихой грустью,
Пахнет можжевельником и груздем
И тревожным, влажным холодком.
Я листаю памяти картинки,
Крутится забытое кино,
Но следы на узенькой тропинке
Через ветхий мостик по ложбинке
В сказку не зовут уже давно.
То ли дождь вчерашний, то ли росы
На осинах бисером висят.
И со мной под ручку бродит Осень
И твердит, что ей всего лишь восемь,
А не далеко за пятьдесят.
Я ей не перечу. Словно инок
Поклонюсь, души не бередя.
И рукой листок опавший сдвину
И коснусь, очистив от хвоинок,
Краешка холодного груздя.
Гуляеву К.С.
Хрустит трава под сапогом,
В тайге сегодня первый иней.
Я от избушки по низине
Иду к реке за глухарем.
В рассветных сумерках вода
Таит созвездия и сосны,
И радость первого мороза,
И первые иголки льда.
И прошлого как будто нет,
И будущего нет, как будто.
Лишь бесконечная минута,
Меня несущая в рассвет.
Ружье тяжелое в руке
И мысли ясные, простые,
Следы оленя на песке,
Глухарь на старом листвяке
Над речкой под названьем Тыя.
Полустанок
На полустанке огонек
Мерещится сквозь тьму ночную,
А я опять один кочую
По рельсам правильных дорог,
Забыв где Бог, а где порог.
И носит проводница чай,
И поезд верен расписанью,
И хороши чужие сани,
Что мне достались невзначай.
Ну что же, здравствуй и прощай.
И вроде было по пути,
И даже весело и пьяно.
Но пролетел тот полустанок,
Где мне назначили сойти.
Теперь не жалуйся,- кати.
И я качусь,- не вор, не плут,
Не депутат, не вождь на танке.
А где то там, на полустанке
Меня еще, быть может, ждут
Мои единственные санки.
Шевлякову Е.А.
Посылай всех по- быстрому на х…,
И простым говоря языком,
Заводи Александрыч «ямаху»
И на Север пойдем с ветерком.
Водка? Как нам в пути без водки?
Душу рвет на куски тоска,
И толкается в днище лодки
Енисейской волны рука.
Глубина. Не сойти, не выйти
Справа горы, а слева марь.
Может с нами он хочет выпить?
Мы не жадные, наливай!
Вечер гонит луну под берег,
Невод брошен. Заводим тонь.
Мы сегодня в удачу верим.
Бог наш- Поня, за душу тронь.
Дай нам в невод- сига и нельму
Осетра и тайменя дай
И летят наши души к небу
В заполярный, холодный рай.
Староверу- Горченеву М.И.
Он то трезвый, то поддатый,
То слегка навеселе.
Марк Иваныч бородатый-
Первый дядька на селе.
Он заглянет к нам в избенку,
Примостится за столом.
И закусит самогонку
«Запрещенным» осетром.
Будем мы вести беседы
Про охоту и улов.
И про то, что лучше летом,
Но беда от комаров.
Ночь туманом в окна ляжет,
Звякнут вилка и стакан.
Марк в десятый раз расскажет,
Как ходил на Турухан.
Жил он с хлебом и без хлеба,
Пропадал и был спасен.
И глаза его, как небо,
Видели на свете все.
Рвал его медведь на части,
Бил копытом старый лось.
Было горе, было счастье,
Все забылось, все срослось.
Марк Иваныч старой веры,-
Крестит грудь на два перста.
У него найдется мера
На Иуду и Христа.
Он дошел до самой сути
Вечной Тайны бытия
И его товарищ Путин
Не тревожит ни ....когда.
На него кладет он вето!
И за совесть, и за страх
Всех российских президентов
Он видал в своих штанах.
Ну а чтоб не дать промашку,
Ежли что не по руке,
Прячет дедовскую шашку
За стрехой на чердаке.
Марк Иваныч – это сила.
Твердо ходит по земле.
Это Он- Всея Россия,
А не клоуны в кремле.
Тончайший бред поэта
Александру Ковальчук
Пусть это продолжается пока,
Пока плывут по небу облака
В неясность снов, в тончайший бред поэта,
Покинув умирающее лето
В кустах рябин и в дебрях тальника,
Ничуть не опечалившись об этом.
Мгновение, как легкий мотылек,
Вспорхнет и затаится между строк,
И будет жить там, как сверчок за печкой.
Чтоб зимней ночью, в сумраке под свечкой
Раскручивать заученный урок-
Осенний день, струящийся над речкой.
И где то там, под музыку цикад,
Потягивая кислый лимонад,
Я вдруг увижу в сонной неге моря
Случайный отблеск северных широт…
«Где мой коньяк, м*дак нерусский?!!». «Сорри…»
«Нет, лучше водки!» Может быть, проймет…
Ожидание поклевки
Боюсь рожденье ветерка
Спугнуть движением неловким.
Миг ожидания поклевки
Повис на мачте поплавка.
В глубоком омуте река
Хранит потерянные звезды,
Еще не выпавшие росы
И дым ночного костерка.
И замедляются века,
Нависшие над яром темным,
Когда идут кругами волны
От сердца и от поплавка.
Нет клева- нет рифмы
Прекрасен день, а рыба не клюет-
Покой и тишина в подводном мире.
Я, изгнанный мечтами из квартиры
На поплавок смотрю, как идиот.
Торчит «перо» в чернильнице пруда
Недвижимо без рифмы и без клева,
Но все же, в ожидании улова,
Дыханье замирает иногда.
А под пером спокойствие и сон.
Гуляет язь и ждет в засаде щука.
(Рыбалка- ненадежная наука.
Поэзия- сплошной оксюморон.)
На поплавок садится стрекоза.
Идут круги, как будто от поклевки.
Трещит кузнечик, слышен писк полевки
И отраженный луч слепит глаза.
В моем садке меж истин прописных
Карасьей медью бьется пара строчек
И тянут их на дно дробинки точек
И поводки с крючками запятых.
На них, бывает, ловятся стихи
Короткие, как след от водомерки.
И шепчут камыши в протоке мелкой
О том, что я останусь без ухи.
Алтай
Здесь время замедляет ход,
Здесь небо обнимает камни.
Здесь песню странную о давнем
Пастух задумчиво поет.
Здесь вечность не смыкает взор,
Здесь духами полны долины,
Здесь отдыхают исполины
Под сказку звезд под синью гор.
Здесь по теченью быстрых рек
Под бубен старого шамана
Уносятся мечты и планы
И растворяются навек.
Я видел много разных стран:
Париж, Бристоль и Тенерифе
И вот я здесь - наследник скифа
И где то рядом мой курган.
Мороз. Пройдет по телу звон
Качнется мир, ослабнут цепи…
…Полу- тайга и полу- степи
На перекрестии времен.
Сплав по Вороговке
Ну вот и все, мы отмечтали,
Мы ждем к обеду вертолет.
Глядим в печаль таежной дали.
(Никто не курит. Кто- то пьет.)
Бежит река, качая камни,
То перекат, то поворот.
И дух лесной следит за нами.
(Никто не курит. Кто- то пьет.)
Сиги, леночки с харюзами,
Таймень- король сибирских вод
Глядят солеными глазами.
(Никто не курит. Кто- то пьет.)
Начнутся скоро жены дети,
Картошка, баня, огород.
Но все равно грядущим летом
Мы здесь рассвет туманный встретим.
(Никто не курит. Кто- то пьет.)
Грибной сон
Тропинка вьется под ногами.
Ура! Воистину – Ура!
В далекий ельник за грибами
Мы с дедом движемся с утра.
Мычат коровы после дойки,
Кричит рассерженный петух.
И воздух ласковый и колкий
Уже захватывает дух.
Лисичек желтые семейки,
Маслят липучих медяки
Я собираю по копейке
В ладошку маленькой руки.
Срываю рыжик осторожно,
И дед зовет- иди, смотри,
Как в белом мху сидят надежно
Боровики- богатыри.
Опавшей хвои пряный запах
Щекочет нос. Стоят часы.
И держит ельник в мягких лапах
Мой сон, как капельку росы.
Медовый спас
Цветущий луг за огородом,
А дальше ельник и река.
Домашний хлеб с домашним медом
И вкус парного молока.
Неторопливая беседа-
Итог обыденных трудов.
И бережные руки деда
И сказка бабушкиных слов.
Большой сундук в прохладной клети,
В нем чудеса, в нем ордена.
И бесконечно длится лето,
И грудь от радости тесна.
В сенях бочонок с черным квасом,
Постель душиста и чиста.
И крестит ночь медовым спасом
Мои безгрешные уста.
С горки
Просто сыпало снежное просо,
Просто белая простынь равнин
Огибала березки погоста
И прозрачные кОлки осин.
Просто был я одет не по росту,
Просто лыжи катили с горы
И снежинки колючие остро
Били в щеки легки и быстры.
Просто скулы сводило от смеха,
Просто жить собирался века…
Просто ехал себе. И приехал
На погост. Не грустите. Пока.
Городу моего детства
Душу мерзлую отогрею я
В этом маленьком городке.
Школа красная, церковь белая,
Да скамеечка на реке.
Я бывал здесь давно, наездами.
И сейчас оказался вновь,
В этой Богом забытой местности,
В осень позднюю, под Покров.
А мечтал завалиться барином,
Всех собрать за богатый стол.
Погулять, поблажить отчаянно.
Но никто ко мне не пришел.
Кто на "приисках", кто на кладбище.
И порядочно «под шафэ»
Я один на один. Сыграй еще
Музыкант мне в пустом кафе.
И опять захрипит простужено
Виды видевший саксофон,
И в кафешке пустой закружится
«Нина Рота» из «тех» времен.
Звуки падают, снеги падают.
Над окошком фонарь висит.
Я считаю минутку каждую,
Словно шашечки на такси
Не пойму, что же здесь я делаю?
То ли жду, то ль ищу кого?
Школа красная, церковь белая-
Больше, собственно, ничего.
Новогодний вокзал
Было грустно и легко,
Тускло лампочка мерцала
Танец снежных мотыльков
В окнах старого вокзала.
Обещаньями соря,
Полу- пьяно- полу-сонно
С апельсином фонаря
Ночь бродила по перрону.
Убегали рельсы вдаль,
Семафор мигал тревожно.
Расставаться было жаль,
А остаться- невозможно.
Расписанья- календарь,
На часах двенадцать ночи,
Новый год, декабрь- январь
Многоточье? Или прочерк?
Мой маленький город в снегах
Мой маленький город в снегах.
Под сахарной пудрой ранетки
Висят на согнувшихся ветках,
Как яблоки в райских садах.
Мой маленький город притих,
Запутавшись в сумерках синих.
Он в сказочных улочках зимних
Шагов не услышал моих.
И я не увидел его
В морозом расписанных окнах,
Сквозь шторы, закрытые плотно
Не видно того, что прошло.
Мой маленький город- не мой.
Я бросил его мимоходом,
Теперь он живет для кого то
В снега погружаясь зимой.
Тревожно от яблочных бус,
Теплом отзывается память,
Когда я касаюсь губами
Плодов, горьковатых на вкус.
Черные коты
Куда уходят черные коты?
В дремучий лес, за чертовы мосты
И тихо растворяются во мраке.
Во след им воют черные собаки.
Туда, малыш, уйдем и я и ты.
Там на полянах старые дубы,
Там на дубах златая цепь судьбы.
Там черные коты по кругу ходят,
То сказочки, то песенки заводят
Вдали от потрясений и борьбы.
Мы будем слушать песенки котов
И сказочки про это и про то,
Как горести из дома выносили,
Как берегли, пока хватало силы
Они очаг и души и пальто.
Наивна сказка, да бездонна суть.
Малыш уснул. Спокойно дышит грудь.
Не плачет- «Мама- мама, где наш кот?».
Жизнь начинает новый оборот,
С другим котенком продолжая путь.
Диспетчер
Ты здесь не найдешь ни дорог, ни рельс,
Ни тропки в лесной глуши.
Давно позабыл про последний рейс
Диспетчер моей души.
Снега по крышу, снега- по грудь.
Звенящая тишина.
И над избушкою млечный путь,
Не видимый из окна.
Там, на краю непроглядной тьмы
Живет, не смыкая глаз
Холодный образ моей зимы,
Считая то миг, то час.
Под половицей скребется мышь,
Пытаясь найти зерно.
Я ничего не ищу. И лишь
Спокойно смотрю в окно.
На занесенный снегами путь,
На звезды ночных небес.
Святой диспетчер, не позабудь-
Я здесь еще, слышишь? Здесь.
Покров
Земля ожидает Покрова
Покойна, светла и тиха.
И хочется Божьего слова,
Чтоб встать и уйти от греха.
К деревьям, в леса и в туманы,
В иной интерес бытия,
Минуя стальные капканы,
По новому душу кроя.
Пределы, Престолы, Каноны,
Иконы, Божественный свет.
Звучат колокольные звоны
На зИму, на Новый завет.
Осенний день
Пусты церковные скамейки.
И сквозь прозрачные дома
На небо, в озеро и в реки
Глядит задумчиво зима.
И я опять стою в начале,
Не ведая, что там, в конце.
Мои осенние печали
В хрустальном спрятаны ларце.
Я знаю, скоро будут титры,
Кого- то в рамку обведут,
А воздух снова пахнет сидром
И в сердце ангелы поют.
Уж лучше уходить осенним днем
Уж лучше уходить осенним днем,
Пересекая тенью коридоры,
Перетекая ртутью в дикий город
И в дикий лес, где жили мы вдвоем.
И заполняя лунный водоем,
Струиться светом между фонарями
И этими смешными сентябрями,
Что заходили в наш уютный дом.
А в целом что? Да было все ладом.
Покроет льдом не допитые лужи
И я опять приду к тебе на ужин
И до утра останусь светлым сном.
Часовенка на берегу
Часовенка на берегу
У озера, в лесу сосновом.
Я здесь ищу свои основы,
Но доискаться не могу.
Под каблуком хрустит снежок,
Стрекочет белка на заборе
И над лампадкой образок,
Как маячок в бескрайнем море.
И дышит ладаном луна,
И нет тоски во мне ни грамма.
Лишь благодать и тишина,
И снег, и лес, и тропка к Храму.
Молитва
Боже праведный, где твой перст?
Где улыбка твоя святая?
За окошком чернеет лес
И снежинки в окне летают.
Я стремился молитвой ввысь,
В чистой вере искал опору.
Но терялся высокий смысл,
И вода не бежала в гору.
Сыпал бисером меж свиней,
За добро ожидал награду.
Сколько брошено в мир камней?
Их теперь собирать не надо.
Что обрел я и что постиг,
Что принес к тебе в этот вечер?
Ничего, только прах в горсти,
Мне с тобой поделиться нечем.
Я давно уже весь седой,
Сыт и пьян без вина и хлеба.
Умываюсь святой водой
И билетика жду «до неба».
Номер в телефоне
Жизнь, словно детская игра,
Не знаешь кто кого догонит.
Но остаются номера
Друзей ушедших в телефоне.
А мне еще дано дышать
За тех, кто раньше срока умер.
И все же в тайне ждет душа,
Что прозвучит знакомый зуммер.
Наступит срок, уйду и я.
Придут, простятся, похоронят
И сохранят мои друзья
Ненужный номер в телефоне.
Последний день бытия
Бог смотрел и сверял скрижали
С тем, что «вышло» из Бытия,
Он планировал, что б не лгали.
Лгут повсюду- от А до Я.
Он планировал, что б любили,
Что б внимали ему- Творцу.
А они, убивая, жили,
Золотому молясь тельцу.
Он вылепливал их из глины
По подобию своему,
Но звериные образины
Выходили на свет к нему.
Может что- то случилось с планом,
Или дрогнула вдруг рука?
…В ожидании небесной манны
Бесполезно прошли века…
Нету смысла тянуть резину,
Нету повода длить печаль,
Он в комок собирает «глину»,
Что бы заново все начать.
Фрагменты бытия
Геннадию Банникову
Все встало на свои места.
Опять ненастье, дождь, простуда.
Я так и не дождался чуда
В ладошке желтого листа.
Все стало проще и честней
Черней и четче кленов ветки.
Но я, как мелкая монетка
Еще качусь к мечте своей.
Из вариантов бытия
Остался небогатый выбор:
Уехать в Павловск или в Выборг
И помереть до ноября.
***
На моем сомнительном пути
Боль, тоска и серые окурки.
Господи! Помилуй и прости
Старого и глупого придурка.
Может прыгнуть с этого моста,
Все перечеркнуть, спалить и бросить?
И по траектории листа
Опуститься в царственную осень?
И владеть в ней небом и луной
Пить студеный мед из синей речки.
А затем, с нагрянувшей зимой
Незаметно перебраться в вечность.
Звезды
Я теперь уже не успею,
Да и некуда успевать.
Надо мною Кассиопея,
И полночная благодать.
Плакать рано, смеяться поздно.
В небо полное по края
Восхищенно смотрю на звезды
И ищу, где звезда моя?
Много их и больших, и малых
Вмерзших в черный небесный лед.
Не моя ли сейчас упала?
Или все еще час свой ждет?
Может быть, я еще успею
Ей желание загадать?
Надо мною Кассиопея,
И полночная благодать.
Кенигсберг
Надежно город держат якоря
Истории и памяти людской
И крови, что теплее янтаря,
Лежащего на отмели морской.
Собор уперся шпилем в небеса.
Спокоен Кант и тих Преголи бег.
Органный зал. Концерт «на два часа»
Не пропускает старый Кенигсберг.
Советской молью выбит черный плащ,
Наивен старомодный котелок.
И слышится ему то смех, то плач
В аккордах фуг сквозь горечь и восторг.
Он здесь давно. Он здесь давным- давно
С семи мостов глядит на рябь воды.
В старинных башнях в сумраке ночном
Еще видны затертые следы.
Здесь в венах лип причудливо сплелись
И в камень обратились на века
Осколки кирх и линии границ,
Тевтонский лед и русская тоска.
Здесь горло перехвачено межой,
Здесь давит грудь гранит могильных плит.
Гер Кенигсберг знакомый и чужой
Задумчиво вздыхает и молчит.
Апрель, давайте на троих
Апрель, давайте на троих!
Вы, я и солнышко над сквером
Нальем и пьяным пионером
Я снова стану в этот миг.
Апрель, давайте вспоминать
Сквозь бред весенне- алкогольный
Полузабытый вечер школьный
Пьянящий, как глоток вина.
И девочку, что всех милей
Казалась мне в тот теплый вечер,
И волосы ее и плечи
Вы мне напомните, Апрель.
Сквозь город, погруженный в сон,
Сквозь тополиные аллеи,
Друг другом искренне болея,
Мы с ней ушли за горизонт.
Ну вот и все. Апрель, прощай.
Не провожай меня, не стоит.
Лишь разреши мне взять с собою
Твою волшебную печаль.
Весна
Набухали капельки росы
И стояли старые часы.
И качалась ветка на сирени
Просто так, без видимых причин.
И луна выслеживала тени
От плывущих в сумраке осин.
И сгущались запахи земли
И случалось страшное вдали.
А у нас, как прежде, тихо- тихо,
Только в сердце сладкий перезвон.
Да шуршит в скворечнике скворчиха,
Заплетая ниточки времен.
И текут в пространство времена
Те, что мне отмерила весна,
Зачерпнув пригоршнями из неба.
И пугливой кошкой, чуть дыша
Замирает, выгнувшись нелепо,
Заново рожденная душа.
Владимирская Русь.
***
Куда ж ты Русь закатилась спьяну?
Где больше века тебя носило?
Душа к веревке, рука- к стакану,
А на топор не хватило силы.
И нет ни гордости, ни рассудка,
Живешь, как будто покойник в доме.
А у веселых твоих ублюдков
И счет на Кипре и сердце в норме.
Днем депутаты, а ночью- урки,
А за Садовым Колечком- массы.
На антресолях лежат тужурки
И револьверы хранятся в масле.
А ты все донором на похмелку
Кривишь плебейски гнилые зубы,
За корку хлебушка, за копейку
Вся кровь твоя за бугор по трубам.
Я не завидую и не плачу,
И нет ни злости во мне, ни силы.
Но капля капнет и я назначу
Кому то в пузо стальные вилы.
Устал я жить без Любви и Веры
И без Надежды нет больше мочи.
На Красной площади кошки серы,
А за Стеною чернее ночи…
Прогнозы
У нас прогнозы всегда не верны.
Кто скажет, что это скверно?
И не поймешь, с какой стороны
Искать у страны инферно.
Копать Достоевского в семь потов,
До неба, до дна колодца.
И Богу молиться в толпе скотов,
Свое, освящая скотство.
Блевать в кабаках на последний рубль
И жать для вдовы копейку,
А Бог опять назначает «Дубль!»
И не жалеет ни слез, ни пуль,
Кидая котенка в рЕку.
По - этический мани-фест.
Вставай, товарищ, труба зовет,
Страна превратилась в ад.
Но нету силы идти вперед
И смысла идти назад.
Огонь в стеклянных глазах вождей
Давно никого не жжет.
И лечь костьми за бабло *лядей
Не хочет простой народ.
И ты не хочешь ни есть, ни пить
И мелок твой вздох и шаг,
Но ты привыкнешь и будешь жить
Меж этих вонючих с**к.
Москва в окошке- пупок Земли,
На небе кровавый знак-
Иудам деньги перевели
На ДЕЛО в надежный банк.
Медный таз
Нет, не стоит с похмелья читать Оккама.
И вообще читать ничего не стоит.
Вместо храма теперь выгребная яма.
В ней довольные свиньи едят помои.
И все чаще я путаю сытость с сутью.
И все реже я чувствую запах вони.
Не стесняйтесь, дерзайте, товарищ Путин!
Все равно эта жизнь, как дыра в загоне.
Но мне поуху все. Я живу в Сибири.
Разбираюсь в грибах и сажу картошку.
Что мне Гамлет с истерикой- «или-или»,
Если вместо ПИСАНИЯ вилка с ложкой?
Монитора дыра- приглашение в бездну.
Сколько проданных душ там навек застряло?
Для чего я живу и зачем воскресну?
Что бы снова мечту променять на сало?
Глянет утро в окошко кровавым глазом...
Нищ и гол я и жалок, как хрен на блюде!
Надо б в баню сходить мне за медным тазом
И укрыться под ним от ТОГО, ЧТО БУДЕТ.
Стихотворение о Родине (Геннадию Банникову)
Вся дорога в грязи и в дерьме.
Лики светлые скрылись в тумане.
Я ж все еду и еду по ней-
По кровавой, гноящейся ране.
Русь Святая- чащоба, да степь,
Да Кремлевские жирные суки.
То ли пить, то ли выть, то ли петь,
Что б стерпеть эти адские муки.
Черный ворон кружит надо мной,
Не торопится, ждет-выжидает.
Все "по старому"- грязь и дерьмо.
И за облаком ангел летает…
Русь плывущая
Расширенным сознанием боюсь я охватить всплывающую Русь. Что как топляк по времени- реке плывет в гиперборической тоске. То погружаясь с плеском в глубину, идет ко дну, к забвению и сну. То, разом неожиданно всплывает, взлетает, головой касаясь рая на краткий миг. И вновь идет ко дну...На это зачарованно глядят- германец, галл и сакс и азиат: Когда ж она, несчастная, утонет? Но век идет, бревно в реке плывет и не мигают лики на иконе…
Спас на нефти
Страна моя- лихая сторона,
Где хоть до куда три недели лесом.
Где ангел на ветвях, обнявшись с бесом
Сидит за кружкой красного вина.
Вино-вина…И падают на снег
По капельке багровые предтечи.
По капельке. Когда то станет легче.
Когда ни будь. Наверное, во сне.
К весне, не приближаясь, по пути
Мы тянем обмороженные руки.
Этап застыл. Протяжно воют суки,
И весело смеется партактив,
Скопив в тугих мешках по гаражам
Валюту очумевшего народа,
Которому не ведома свобода,
И нефтяная липкая маржа.
Маржа черна. Помилуй и прости,
Спаси и сохрани нас Святый Боже.
Мне лень пахать. Я сплю. И, значит, тоже
Молюсь во сне на Спаса на нефтИ.
Август пятнадцатого. Новороссия.
Вы хотели бы кровью харкать
Повторяя простой урок?
Мама- мама. Мы сдали Харьков,
Мама- мама нас бросил Бог.
Кто за гривну, а кто за рубль
Бой, ранение, ИТОГО.
Ночью брошенный Мариуполь,
Не ответит Вам - кто кого?
Мама- мама, молись о сыне,
Кровь славянская тяжела.
И без кладбища на Волыни.
Нет ни хутора, ни села.
Мама, мама! Нас ждет награда.
Слава Родине! Слава нам!
Мама-мама, а где же правда?
Где же истина? Мама, мам?...
Реалти шоу- война в эфире
Рвемся домой, прилипаем к экрану,
Пультом на новости целимся- щелк:
Вот она жуткая, рваная рана.
Сколько убитых? Дивизия, полк?
(Танки горят у самой окраины.)
Подходит супруга. Пятница, вечер,
Смотрим вдвоем ОРТ про Донецк.
Город опять обработали "смерчи".
Дочка без ручки…Плачет отец.
(16 убитых и 40 раненых. )
Бойцы- молодцы "отвечают" гадам.
Укропы затравленно смотрят в ноль.
По Горловке вновь отработали "грады".
Не понимаю. Тупая боль.
(Бабы опять нарожали Каинов.)
Мы спорим, отключит ли Путин газ.
И за сколько часов долетит до Львова
Неубиваемый наш спезназ,
Когда Порошенко не сдержит слово.
(Случайно или нечаянно.)
Мины, снаряды, разруха. Смерть.
Война на Донбасе по всем каналам.
Мы устаем и страдать и смотреть,
Щелкнул по пульту и смерть пропала.
(Переключил и пошел за чайником.)
Интерны, смешарики. Маша, медведь…
А как быть тем, что живут за кадром?
У них от истории пульта нет,
Они пропадают зазря, задаром.
(И не знают, кому заплатить за свет.)
Господи! Наши по нашим бьют.
Лесом кресты на славянских кладбИщах.
Господи! Где твой волшебный пульт?
Или все нужную кнопку ищешь?
(Не торопливо. Они подождут…)
Списки
Молчанье глухих обелисков
Молчание черной земли.
Меня исключили из списков
И в новые списки внесли.
Из списков, где «ваши» и «наши»
Разрезаны бритвой войны
В скрижали безвременно павших
За счастье любимой страны.
Архангел считал пополнение
И списки сверял не спеша.
И ныла и выла в смятении
Свободная птица- душа.
Взывала в надежде на чудо
К архангелу, к Богу- Христу:
«Минуту, хотя бы минуту!
И рота возьмет высоту».
Бессмертный полк
Во имя Сына, во имя Отца,
Духа Святого во имя
Мы обещали идти до конца,
Но встали на середине.
И держит нас не Мамая рать,
Не вмерзшие в глину лапти,
А просто желание вкусно жрать
И тупо сидеть «в контакте».
Все кошки серы, я тоже- сер.
Где взять для атаки силы?
И пальчиком тычет в айфон премьер,
Рисуя нам путь унылый.
И только в мае, когда горчит
Под сердцем и совесть ропщет,
Мы поднимаем «отцов» на щит
И с ними идем на площадь.
И не возьмут «кукловоды» в толк
На море людское глядя,
Куда повернет этот странный полк,
Уставший стоять в засаде.
ЗИМА МОИХ СНОВ(стихи из первой книги)
Маленькая сказка
Средь заснеженных лесов
Без печали и тревоги
Бродят сказочные боги
И пугают сонных сов.
Крик звенящий, взмах крыла.
Прыгнет заяц из-под елки.
И хрустальные иголки
Полетят с зеленых лап.
Зимних сказок волшебство,
Детских снов очарованье.
Рождество. Игрушки. Сани.
Миг. И больше ничего.
Лишь видения скользнут
И попрячутся за пнями...
Боже! Что же было с нами
В эти несколько минут?
Когда летящие снега
Когда летящие снега
Ласкают стертые ступени,
Когда усталая нога
Над ними медлит сделать шаг,
Звон ледяного хрусталя
В сонете вечных повторений
Сольется с нежной нотой «ля»,
И запоет твоя душа.
И будет все как будто вновь
В предновогоднюю неделю.
Снежинки на ресницах снов,
Алмазной гранью свет ловя,
Вдруг оживут, и огоньки
Закружат дивной каруселью,
Блеснут игривою волной,
И новый свет да будет свят.
И боль мучительных утрат
Те огоньки на миг излечат,
И ночь до самого утра
С тобою будет говорить.
На зимних улицах души
Горят божественные свечи,
О время, сжалься, не спеши,
Замри до утренней зари.
Созвездие песцов
Когда полярная звезда
Мерцает холодно зените,
В бескрайности снегов и льда
Меня вы лучше не ищите.
Мой след по берегу реки
На зов полярного свеченья.
Собачье сердце и клыки –
Иного ищут назначенья.
Туда, на крики белых сов,
Туда, на вечный голос крови
Взлечу к созвездью гончих псов,
И нас на небе будет трое.
Волшебные паззлы
По контуру поля полоска лесная
По контуру неба - полоска заката.
Подходит. Река. Задевался куда то
Коралловый отблеск на снег. Вспоминаю,
Куда завалился оттенок знакомый?
Ищу, подбираю. Не это, не это!
Еще бы добавить лилового цвета
Туда, где над облаком облако комом.
Хрусталь - на окошко, на елочку- стразы
Крестьянину- лошадь, навоз на дорогу,
А черту ухват. Да, и свечку для Бога,
Который играет в волшебные пазлы.
Рождественская мистерия
Лес дремучий, сонный, темный –
Царство призраков и леших,
Великанов в шапках снежных
Тишиной завороженный.
Там тропинка через стлани*
Убегает мимо рёлки**
Под рождественские ёлки
И теряется в урмане***.
Там хрустальные озера
В перламутровой оправе.
Там январь ночами правит
Все дневное без разбора.
Там алмазный бисер-слезы
На глазах застывшей птицы.
Там сова седая злится
На крещенские морозы.
Мир разорванных подушек.
На ветвях кристаллы пуха.
Там дышать не хватит духа,
Там не слышат звука уши.
Я давно все это вижу
В старом доме с теплой печкой,
Где сгорает время свечкой,
Где в углу пылятся лыжи.
*Стлани – это такой мостик через гиблое место.
**Релки – это такие валы между болотами или низинами
***Урман – глухая тайга (звериное логово)
Среди заснеженных миров
Среди заснеженных миров
Блуждает сумрачная вьюга
И отделяет друг от друга
Надежду, веру и любовь.
Январь запутался в ночи,
Молчанием исполнен город,
Чтобы заснуть, не нужен повод,
Нужны лишь верные врачи.
Усталость, скука и вранье,
Привычка – не менять привычек,
В руках раздавленных синичек
Давно склевало воронье.
И скалит зубы старый шкаф
Рядами нераскрытых книжек.
«Полковнику никто не пишет»
Как видно я опять не прав.
Новый век
И новый Век, и Новый снег –
Волшебной птицы нежный мех.
В снежинки смерзшись, детский смех
Лежит у твоего порога.
Ты дверь откроешь не спеша.
И не решаясь сделать шаг,
Рукой коснешься, чуть дыша,
Мечты, любви и веры в Бога.
Неотразимо падают снега
Неотразимо падают снега,
Себя в себя вбирая.
И незримо
Мы вместе с ними переходим в зиму
И прошлое осталось как река
Под тонким льдом, что крепче стали.
Мнимо
События и люди, в зыбь песка,
Теряясь, переходят постоянно.
Все толще лед, и в зеркале
Лениво
Твердеет амальгама – ртуть печали
И просто отражает облака.
Божественная тишина
Божественная тишина
В лиловых сумерках. Природу
Ласкает мягкая погода,
И исчезают времена
В пушистой снежности сугробов.
В безветренности легкий флирт
Снежинок, падающих с неба.
Все остальное так нелепо,
Лишь лес, темнеющий вдали,
Глядит печально и сурово.
И в нем такая глубина,
Где тонут шорохи и звуки,
Лишь тон предчувствия разлуки
Звучит на перекрестках сна.
Зима, в который раз зима.
Зима... Ни шороха, ни вздоха
Снега засыпали весь свет.
Зима... Ни шороха, ни вздоха.
Послушай, разве это плохо,
Что две недели солнца нет?
И вьет серебряную вязь
Мороз по запотевшим стеклам.
Послушай, разве это плохо,
Что домик наш во мгле увяз,
Что вьюга мается в трубе,
Рыдает Баховская фуга.
И одиночество друг друга –
Твое во мне, мое в тебе.
И что останется в ночи,
А что развеет безвозвратно?
Искать не будем виноватых,
Давай-ка лучше помолчим.
Зима... И старую, как мир,
Мелодию снегов и мрака
По партитуре Пастернака
Играет вечный наш кумир.
Зимний вечер
Я выпил старого вина.
И примостившись у окна,
Смотрел, как солнце тонет в елях,
Как проявляется луна
Пятном в небесных акварелях.
Я слушал, как поет огонь,
Как нагревается ладонь
От жара раскаленной печки.
И погружаясь в полусон
Лениво размышлял о вечном.
И старый друг - сибирский кот
Великий враг любых забот
Все пел о праздности и лени,
И о свободе из свобод,
Забравшись на мои колени.
Ушла из снов моих зима
Ушла из снов моих зима,
Освободив хрусталик глаза
Для восприятья новых красок,
Сбежав слезинкою с бельма.
Метель – подруга февраля –
Песцом свернулась у порога,
И мышью заскреблась тревога,
Поймав ее усталый взгляд.
Рассвет ложится на стекло,
Перемещая время суток.
Изба, покинутая утром,
Не сохранит мое тепло.
Уйду по следу старых нарт
Тропою дикого оленя
И затеряюсь в синей тени,
На вздох растягивая март.
Сквозь летаргические сны
Сквозь летаргические сны
В холодной дымке вижу звезды.
Мой друг, а вдруг еще не поздно
Дожить до будущей весны?
Стряхнуть с волос налипший снег,
Качнуть набухшей веткой вербы
И улететь в ночное небо,
Что бы остаться в нем навек.
Безумно бить в кимвал луны,
Кричать над тихим океаном…
…Потом рассеяться туманом…
«И снова спать и видеть сны»
Глухомань...
Глухомань....Занесенная снегом Сибирь...
Пустота... Состояние, как у стакана.
Можно выменять счастье- технический спирт
За ружье у надежного дядьки Ивана.
Тишина. Через тракт перескочит лиса-
Рыжий штрих неестественно огненных красок.
И зовут и звенят в голове голоса...
То ли скрипка с альтом, то ли альт с контрабасом.
Безнадежность. Тоска. Середина зимы.
Седина. Половина души до зарплаты.
Все расписано. Путь от сумы до тюрьмы
И обратно - до белой больничной палаты....
Я ушел, я уехал, я просто исчез,
Превратился в туман и рассеялся в небыль....
...То ли снег опускается тихо с небес,
То ли лес поднимается медленно в небо.
Пустота
Пустота деревенских окраин,
Леденящее око луны.
Я сегодня убийца, я Каин,
Я игрушка в руках сатаны.
На зеленые лунные блики,
В отраженья на белом снегу,
Опускается холод великий,
Что рожден в воспаленном мозгу.
И не знает отчаянье меры,
Здесь под крики полуночных сов
Я зарезал Надежду и Веру,
Я убил в исступленьи Любовь...
..Ночь. Пустыня от края до края,
К небесам поднимаю лицо:
"Мне не надо ни ада, ни рая,
Помогите поднять мертвецов!"
Падал мучительный снег
Падал мучительный снег,
Силясь свой вес превозмочь.
Ночь протяженностью в век, -
Век протяженностью в ночь.
Я был то нежен, то груб,
Только расплавить не мог
Жесть неподатливых губ,
Лед неподатливых ног.
Только холодная мгла,
Да одинокий фонарь
Трогали на зеркалах
Скошенный крестик окна.
Что говорить - "Се ля ви ".
Все, что осталось-молчать.
На панихиде любви
Тихо сгорела свеча.
Нам не сумеет помочь
Этот мучительный снег.
Век протяженностью в ночь,
Ночь протяженностью в век.
Уходить - это вечное право отцов
Кедры тянутся к солнцу руками слепцов,
Горизонт обещает снега и туманы.
Уходить - это вечное право отцов
По раскладу судьбы, по небесному плану.
Уходить, оставляя пустыми дома,
Оставляя сирот и рыдающих женщин.
И опять между нами все та же зима,
Только вот расстоянье все меньше и меньше.
Я иду по засыпанной снегом лыжне,
По единственной в жизни надежной опоре.
Мой отец, ты навеки остался во мне
Тонкой ниточкой логики в прерванном споре.
Я иду, продолжая бессмысленный спор,
Но слабы аргументы и доводы зыбки.
И мой собственный сын, подпирая забор
Смотрит вслед мне, идущему прочь от калитки.
Он со мной не согласен почти что во всем,
И уже подбирает свои аргументы.
Нам, наверное, легче бы было втроем,
Он кричит мне «Постой!», но не слышит ответа.
Вот и все. Под ногами пропала лыжня.
Ухожу по судьбе, запорошенной снегом...
Пусть мой сын никогда не догонит меня
И оставит наш спор для идущего следом.
Мой Таймыр Памяти падшего геолога
Заряжен вновь в мышеловку сыр,
Как пуля в дуло для дурака.
Все брошу к черту и на Таймыр
Пускай меня унесет Река.
Туда, где лекарство от старых ран,
Где не достанут ни Царь, ни Бог.
Где реки синие Путоран,
Янтарь морошки да белый мох.
Там ветром свободы поет заря.
Там будут сниться другие сны.
Долги, как ржавые якоря
Гремят цепями моей вины.
Давно в колесе не хватает спиц,
И не хватает во рту зубов.
Усеян трупиками синиц
Мой путь, достойный раба рабов.
Пора заплатить за надежный сыр,
За лень, за трусость и за халву.
Я не доплыл до тебя Таймыр.
Но обязательно доплыву….
Апрельское похмелье
Остановись, апрель, постой.
Дозволь, я надышусь тобою.
Как вкус рассола с перепоя
Меня излечит воздух твой.
В меня вольется этот вкус
Как вкус росы перед рассветом.
И, осознав себя поэтом,
Я снова вдребезги напьюсь.
И в лужице последний лед,
Как скальпель детских откровений
Неосторожностью движений
Мне сердце запросто проткнет.
Куда ж без сердца мне теперь?
Но пива нет. Ларьки закрыты.
Я перенес тебя, мы квиты.
Я пережил тебя, Апрель.
Еще недавно был апрель
Еще недавно был апрель,
И нас надеждой смутной тешил
Проснувшийся с похмелья леший,
Он пел и дул в свою свирель.
Еще недавно у моста
Плескались в омуте русалки,
И водяной своей мочалкой
Их мыл от носа до хвоста.
Еще недавно в тальнике
Трещали жители лесные,
Вскрывались тропы потайные,
И цвел подснежник на песке.
Таинственность волшебных чар,
Волненья светлых ожиданий…
Как бисер по зеленой ткани
Рассыпался чудесный дар.
По капле талая вода
Ушла, собравшись в половодье,
И наш бумажный пароходик
Уплыл за нею как всегда.
Мой вокзал
Август - сельский тоскливый вокзал.
Ожидание поезда в близкую старость.
Я билеты купил и уже не останусь,
Чемоданы иллюзий и сказок собрал.
Тянет рыжую лапу мне клен сентября,
Небо смотрится в озеро, синее в синем...
Я забыл чемоданы. Чего там. Прости мне.
И скажи на прощанье: «А все таки зря».
Нет любви!
Снег летит ленивым сонным пухом
Над асфальтом медленно кружа.
Рыжий пес с любовью лижет ухо
Спящего на лавочке бомжа.
Пахнет март неистово и скверно
Из подъезда пивом и мочой.
И мои либидо и инферно
Просят сказки нежной и простой.
Соскочу с «дороги» на минутку
Около известного угла.
Приглашу на вечер проститутку-
«Мисс невинность» с ближнего села.
Буду с ней в постели пить мартини
И читать дурацкие стихи.
Господи Исусе, ты прости мне
Эти бесконечные грехи.
По утру тоска. И в сердце льдины.
И мигает лампочка такси.
Нет любви, но в этом не повинны
Нищие и бл…. на Руси.
Внедорожник(Философская притча про художника, свинью и паровоз)
Когда нет профессии - это круто,
Нет дороги, а ты - внедорожник.
Практическим опытом не опутан,
Свободный как Бог, как слепой Художник.
Когда нет цели - просто здорово.
А без дороги, какие цели?
Весною соседи купили борова.
Кормили, поили, убили и съели.
Однажды поймешь, что простые вещи
Имеют смыслы и нас имеют.
Направо ангелы, налево лешие,
А Вас - в картинную галерею.
Прямолинейно и твердокаменно
Да так, что б потом не краснеть на одре.
Быть паровозом, конечно, правильно,
Все паровозы уходят в море!
Непонимание
Все не срастается никак.
Любовь под легким флером скуки.
Он снова молча пьет коньяк,
Она под пледом греет руки.
Горит фальшивая свеча,
Постель застеленная – пропасть,
И страсть уже не горяча
И жизнь уже сплошная …опа.
Прощание
Я не долго стоял на пороге,
Сомневаясь и нервно куря.
Впереди дураки и дороги,
Позади облака и моря.
Шум вокзала и люди с вещами
И глаза твои полные слез.
Ананас и коньяк в чемодане-
Мой ответ на ненужный вопрос.
Воспоминание
Шампанское и мандарин.
Так вкусно пахнет новым Годом!
Моя вчерашняя свобода
Застыла в речке между льдин.
Салют, петарды, едкий дым-
Чужое краденое счастье,
Крапленый туз бубновой масти,
Волна и персик - летний Крым.
***
Мой лес за частоколом суеты
Не разглядеть, не то что бы уехать
И скорлупой кедрового ореха
Во рту свербит оскомина мечты.
Мой ветер скручен нитями в клубок
И в облаке потерян безвозвратно,
И облако - изделие из ваты
Лежит на покрывале голубом.
Париж. А для чего тебе Париж?
Держу пари- Париж не стоим мессы.
Зевают от тоски на печке бесы
И жизнь сопливым снегом едет с крыш.
Поздние бабочки
Я перестал удивляться,
Я существую нигде.
Кружатся в медленном танце
Листья на черной воде.
Жалкая желтая стая –
Тайна осенних минут.
Поздние бабочки мая
Сели на маленький пруд.
Трамвай и поезд
Мне не присудят черный пояс
Хоть волком вой, хоть в стену бейся.
Трамвай, по сути тот же поезд
И так же катится по рельсам.
В нем нет купейного вагона
И звона чайного стакана,
В нем за окном сплошной Филонов
И никакого Левитана.
Сквозь охру виден ржавый сурик
И под асфальтом скрыты шпалы.
В трамвайном тамбуре не курят,
И нет трамвайного вокзала.
Здесь закольцованное время,
Здесь каждый день одно и тоже.
И еду я один со всеми,
Смотрю в окно и ем свой коржик.
И ни о чем не беспокоюсь
Терплю толкучку, зной и стужу.
Трамвай, по сути тот же поезд,
Да только колея поуже.
У окна-1
У окна. Наблюдаю за сменой времен.
Чай зеленый с лимоном и с медом на завтрак.
Снова лето. Черемухи белая вата
Облетела с кустов и упала под дом.
Огород. В огороде цветы и кусты
В синих каплях росы отражается небо
Кислосладкий букет- вместе с истиной хлеба
Заменяют мне тихую радость мечты.
Скоро будет жара, комары и грибы.
Будет отпуск короткий и снова работа.
Я сижу у окна, мне вставать неохота.
И мне видится осень за рамкой судьбы.
У окна-2
У окна. Я дождался своих именин.
Август в дымке туманной напротив меня.
Снова чай, снова мед. И опять я один
В ожиданьи пустого и скучного дня.
В огороде смородина – некому есть,
В сердце мятая вата – грошовых проблем.
Лес напротив, но я не хожу в этот лес.
Почему? Может некогда. Может быть лень.
Тихо тикают ходики, ластится кот,
Остывает в стакане недОпитый чай.
Скоро осень застелет листвой огород.
Все окончится запросто и невзначай.
У окна-3
У окна. Наконец - то закончен ремонт.
Вместо треснутых стеклышек – стеклопакет.
Снег идет. Через несколько дней Новый год.
Свет проходит сквозь стекла, но выхода нет.
В доме новая мебель и новый комфорт.
В холодильнике пиво, в буфете – вино.
Снег идет, засыпая собой огород,
В небе сумерки в сердце и в доме темно.
Нераскрытая книга лежит на столе,
Над соседскими банями вьются дымы.
И не пишет мороз на надежном стекле
Мне любимые с детства картинки зимы.
Печальный смех
Печальный смех – ненужный грех,
Судьбы расколотый орех,
Он пуст у всех.
И отражение в окне –
Лишь только свойство пустоты.
Там на луну кричат коты.
Кричи и ты.
И в лужах хлюпает весна.
Вот жизнь – кому она нужна?
Тебе и мне.
Пьяные ангелы
Глоток последнего тепла –
Спиртов коньячных погруженье.
В груди божественное жженье…
Но снова два больных крыла,
Как два поломанных весла,
Мне пьяный ангел тычет – «НА!»
И просит продолженья пьянки.
Он жаждет пасть, он ищет дна…
Мы поздней осени подранки,
Нам честь и слава не нужна.
И эта грязная страна
У нас уже не просит хлеба.
И покосившееся небо
Рисует крест на орденах.
Несчастным – плуг да борона.
Счастливым – перспектива ада,
Как запоздалая награда.
А нам с тобою – ни хрена.
Мы никуда не полетим,
Не шевельнем усталым веком.
И нас застелет белым снегом
Беспамятство сибирских зим.
Следы на зеркалах
Когда рассеется зола
Костров надежды и желаний,
И растворится дым закланий,
Мой след ищи на зеркалах.
Когда забудутся слова
Любви и верности щенячьей,
И солнечный сотрется зайчик,
Мой взгляд ищи на зеркалах.
Когда закончатся дела,
И станет все легко и просто,
И осень ляжет на погосты,
Мой вздох ищи на зеркалах.
Прости, все это не со зла,
Со случаем играя в кости,
Я здесь бывал случайным гостем
И отражался в зеркалах.
Русская самогонка
Ты беспечна и мила.
«Ах, икра!» и «Ох, пельмени!»
Я ловлю твои колени
Между ножками стола.
И на рюмочке слеза.
Рыжик прыгает вдогонку
За холодной самогонкой.
«Ты не против?». Вижу – «За»….
Армянские коньяки
Аромат твоих духов,
Тонкий привкус «Ахтамара»…
Дорогая, я не ара,
Я из северных лесов.
Мы с тобой совсем одни.
Опьянев от «Арарата»,
Ты не шепчешь мне: «Не надо»…
…Надо капельку «Ани».
Грузинские вина
Ахашени, цинандали,
Хванчкара, лаваш, шашлык.
Боже, я уже отвык,
Вы ж еще не привыкали.
Как таинственен Ваш взор.
Губы… вкус киндзмараули!
Я готов за них под пули
Злых абреков с диких гор.
Массандровские вина
«Черный доктор», «Красный камень»,
«Пиногри», «Кагор», «Мускат».
Солнца спелый виноград
Я налью прелестной даме
И нырну в ее глаза
От усталости и скуки.
И сплетутся наши руки,
Словно спелая лоза.
Мексиканская текила
У тебя глаза, как слива,
Зубки- жемчуг, губки- кровь.
Мексиканская текила-
Африканская любовь.
Изгибаешься, как кошка.
Соль, лимон, сигарный дым.
Подожди еще немножко.
По одной. И…полетим!
Шотландский виски
Ты уходишь по- английски,
Вот и все. Прощай- прости.
Тает лед в бокале виски,
Стынет лед в моей груди.
Пустота, ни слез, ни крика,
Что поделать- «Се ля ви».
И горчит, как Чивас ригал
Послевкусие любви.
Ямайский ром
Ром ямайский пить готова?
Пьем! Захватывает дух!
Ты одна из шлюх портовых?
Нет! - Царица этих шлюх!
Наливай, мой фарт и горе,
И огонь моей мечты.
Моряка волнует море,
А меня волнуешь ты.
***
Пока она скучала у окна
Он молча наливал себе вина.
И солнце Грузии в лучистом цинандали
Влекло его за грани сюр-реалий.
...Она ушла с другим на сеновал,
А он все пил и сказки сочинял.....
Ореховый спас
Тепло орехового спаса
Уже не повод - только факт
И выдохлась, как лимонад
Мечта до следующего раза.
Я зачерпну в ладонь воды
И в блеске падающих капель
Увижу след медвежьей лапы
И над избушкой сизый дым.
Услышу свист бурундука
И шелест падающей шишки.
И закачается над крышей
Почти осенняя тайга.
Нет, что-то в жизни не сошлось,
Тоской наполнены стаканы,
И пьет из озера туманы
Со мною вместе старый лось.
Нет, я не умер, просто лег
Нет, я не умер, просто лег
В листву, опавшую до срока
На той заброшенной дороге,
Где бродим только я и Бог.
С распадка приползет туман
И спрячет сны в моих ресницах.
Неслышно старая волчица
Уйдет обратно в свой урман.
Слезинка скатится с куста
Калины, все еще неспелой.
Качнется небо в капле белой,
Меняя формы и цвета.
Как славно обнимает мох
Мои усталые ладони.
Я, кажется, пускаю корни.
Нет, я не умер, просто лег…
В царстве осени ранней
В царстве осени ранней в прозрачных лесах
Позабытых желаний звучат голоса,
И обрывки печальных, несбывшихся снов
Дополняют симфонию тех голосов.
В царстве белых туманов и синих небес
Все мне кажется странным, как будто не здесь,
А в каком то далеком унылом краю
Кто-то водит за ниточку душу мою.
В царстве вечной печали и вечной мечты
Я искал в небе след от упавшей звезды,
Но сгорела звезда, не оставив следа,
Только капельку меда с иголками льда.
Я по желтой листве от себя убегал,
Я на желтой бумаге свой путь рисовал,
Но сгорала бумага на желтом огне.
Что видал на иконе, не вижу в окне.
И земля забывала о сказочных снах,
Отплясав листопадом в озябших лесах,
И кончались мечты и кончались бега,
И как занавес с неба спускались снега.
Как всегда...
Реминисценция
Небо – цвета чернил
Лужи – цвета зеркал.
Я бы из них лакал
Улиц осенних ил.
Но на фонарный след
Падает чья то тень.
Богу сегодня лень
Слушать мой пьяный бред.
Вязнет в тумане звук,
Гаснет мечта в окне.
Чашечку б кофе мне
Из терпеливых рук.
Утробно-осеннее
Господи, тихо как, мертвые листья
Падают медленно в черную воду,
Реализуя идею свободы
В самом прямом и естественном смысле.
Мысли в кишечно-желудочном тракте
Переварили наивную душу.
Жить - это значит сношаться и кушать,
Смету мечты относя на затраты.
Матом покроет меня ностальгия,
Нынче снега ожидаются рано.
Мы на закланье пойдем, как бараны,
Следом за нами пойдут остальные.
Кием проколют веселые черти
Вечные листья и вечные воды.
Скоро и нас, как ошибку природы
Время возьмет и залечит до смерти.
В резерве у Бога
Боже! Кончается лето… Пломбиром
Август растаял в горячих ладошках.
Жаль его, словно бездомную кошку,
Дашь молока, но не пустишь в квартиру
И в раздвоеньи меж небом и долом
Жду в неизбежности листопаденья,
Как мимолетно меж светом и тенью
Осень сметет меня желтым подолом.
Я улечу, не суди меня строго.
Скука и лень – это тоже работа,
Милый мой друг. Но не хочется что-то
Целую жизнь быть в резерве у Бога.
Когда осенняя тайга
Когда осенняя тайга
Роняет листья по оврагам,
Когда ложатся на бумагу
И голоса и облака,
Когда считает далеко,
Года пернатая гадалка
Мне умереть совсем не жалко
И жить становится легко.
Я вновь покоен, свеж и чист,
Я сжег в себе Наполеона,
И мне бросает благосклонно
Природа свой последний лист,
И лиственницы рыжий мех,
И тень оленя в чаще леса.
И дождь, переходящий в снег,
И снег, переходящий в песню.
Тяжелая вода
Чужих миров печальные глаза
В осеннем небе открывает мрак,
И в облачных разрывах небеса
Текут и растворяются во мхах.
Октябрь, я признаю твои права,
Довольно декораций и картин.
Оборван лист, постелена трава,
И в сердце вбит как кол гусиный клин.
С тропы сойду без компаса и карт,
Со мной мой друг – насквозь промокший пес
Меня ведет. Мы вышли наугад.
Блестит обсидианом тихий плес.
Недвижимо тяжелая вода,
Готовится принять снега и льды.
И смотрит зверь, как падает звезда,
Тоскуя и пугаясь пустоты.
Я просто устал
Я просто устал говорить и мечтать ни о чем,
Я просто устал от ленивого мерного бега.
А где-то на карте веселая речка Тенега
Петляет и отображается в мире ничьем.
А где-то на карте гольцы обступает тайга,
И брошенным трактом на север уходят олени.
Мой внутренний голос, мой бывший ночной адвокат
Теперь прокурор и меня обвиняет в измене.
И старый мой компас в планшете не спит до утра,
И мечется стрелка в разрывах магнитного поля,
А где-то смолой заплывает затес топора,
И тянется жилка от прошлой до нынешней боли.
Я просто устал, лучше б сгинул в урочище том,
Где в черную воду ушло мое сердце однажды,
Где птица кедровка кричит и кричит о пропаже,
Где в белые мхи костяника кровит под кустом.
Октябрь
Сквозь лысый лес маячит крыша дома,
В туманной дымке плавает заря.
Все признаки похмельного синдрома
У старого бродяги Октября.
У старого бродяги – ни гроша,
Все мысли и надежды облетели.
И мается в неприбранной постели
Его опустошенная душа.
Крымский остров
Я телом чувствую так близко,
Как свой болезненный загар,
Ту ночь над Понтом Эвксининским,
Далеким, как Мадагаскар.
Там в гроздьях белоснежной пены,
На грани сбывшейся мечты,
Плескалась зыбкая Селена-
Богиня дивной красоты.
Там над водой парили скалы
И в дымке Млечного Пути
Звезда таинственно мерцала
Под свой космический мотив.
В цепях мучительных вопросов,
В сетях земного бытия,
Полупоэт, полуфилософ,
Куда я шел и кем был я?
Мои стопы кололи камни
И винной пеною прибой
Упрямо сглаживал грани
Судьбы земной и неземной.
Там было сказочно и просто,
Искрились в море огоньки
И плыл куда-то Крымский остров
За бакена и маяки.
Питерская осень 93-го
Осень. Ветер. На окнах чутко
Занавески. От рамы тень.
Ночь – валютная проститутка,
Отдается кому не лень.
Цепью улиц прикован город
К мокрым сумеркам ноября.
Мчатся «тачки» – собачья свора,
Фары злобным огнем горят.
Многоцветьем слепят рекламы.
Приглашают, влекут, зовут.
Казино. Рестораны. Дамы.
Развеселый полночный люд.
Иномарки. Крутые сцены.
«Штуки». «Баксы». «Лимонный сбор».
И звериный оскал чечена,
Полудикого сына гор.
Сквозь дворов проходных колодцы
Тянет время судьбы иглу,
Покупается-продается,
И обратно из тьмы во мглу.
Покупается все, что было,
Продается, что будет вновь.
Кто-то страшный нечистым рылом
Роет землю и ищет кровь.
Ту, что бьется в бокале звонком
И играет в лучах монет,
Под мучительный плач ребенка:
«Мама! Мама! Купи конфет!»
Мама-мама... На рейде Запад,
Он поможет, он нас спасет.
Мама-мама... Всех слабых за борт!
Счет смертей на валютный счет.
Кто считает чужие слезы?
Соль, вода- за копейку пуд.
Не цветут без навоза розы,
Понимаете, не цветут.
...Мост. Туман. На щеках Авроры
Рдеет утренний стыд зари.
Я тебя проклинаю, ГОРОД,
Я плюю в твои фонари.
И в груди набухает кома.
Отчуждение - чем не рай?
За аквариум гастронома
Уплывает пустой трамвай.
Стоп-сигналы мигнут: «Останься!»
Светофоры мигнут: «Катись!»
И летают в нелепом танце
Листья мертвые вверх и вниз.
Питер. Утро. На сердце чутко
Спит грядущих событий тень.
Русь - валютная проститутка,
Покупайте, кому не лень.
Тройка (20 лет спустя)
Нелепой оттепелью первой
Меня терзает месяц март.
Капель по раскаленным нервам,
Не зная жалости и меры,
Стучит, но что-то я не рад
Весне, вползающей в поселок
На животах облезлых псов,
В гирлянды маек и трусов,
Прорвав заслоны мшистых елок.
Весна – могучий буйный бред.
Собачьи свадьбы на помойке
И грохот Гоголевской тройки,
Несущейся сквозь версты лет.
Зловещее мельканье спиц,
В тумане кроется дорога,
Давным-давно не зрели Бога
Глаза безумные возниц.
Остановись, Россия! Стой!
Ослепли что ли на иконе?
Смертельно загнанные кони
Xрипят на горизонт пустой.
В ответ лишь страшный стук колес,
И тяжкий камень на душе:
А выдержит ли неба ось
Твой поворот на вираже?
ПЕСНИ, КОТОРЫЕ НЕ ПОЮТ
Поманит весна ненадежным теплом
Поманит весна ненадежным теплом:
То солнце, то снег, то дождь.
Я все это видел, я с этим знаком,
Меня не бросает в дрожь.
В груди догорел мечты уголек,
И вдаль не зовет звезда.
Страна поперек, струна поперек –
Такая вот, брат, беда.
Все было не так, и веселый апрель
Качал меня между льдин.
Я думал тогда: «Кто смел, тот и съел»,
Я думал так не один.
Я часто терял и редко берег,
Цепляясь за кромку льда.
И жил поперек и плыл поперек –
Такая вот, брат, беда.
Поломаны весла и парус упал.
Куда ни будь да прибьет.
Я верить устал, я спорить устал,
Мне страшно смотреть вперед.
В знакомых глазах знакомый упрек:
«Куда ж ты теперь, куда?»
И мне невдомек и ей невдомек –
Такая вот, брат, беда.
Стакан самогона и хлеба кусок
За друга, что канул в ночь.
Он так же, как я хотел, но не смог,
И я не успел помочь…
Звенит в рюкзаке пустой котелок,
И в небе горит звезда.
И струны опять легли поперек,
Такая вот, брат, беда.
Роза ветров
Давно успокоил ноябрь черный плес
И в зеркале этого плеса
Застыло, что было, и что не сбылось.
Так просто, так просто, так просто.
Зацепит за сердце зима коготком,
Предвестница скорой развязки.
Все кончится разом и будет легко,
Как в сказке, как в сказке, как в сказке.
Поверь, это просто, как лечь и заснуть,
Ни страха, ни боли, ни раны.
И розу ветров мне положат на грудь
Туманы, туманы, туманы.
Песси-мистический романс
Во мне огня осталось на свечу,
Еще чуть-чуть – и я совсем остыну.
Оплавленным, холодным парафином
Я замолчу, покорно замолчу.
Во мне любви осталось на глоток
И на безбрежность холода и стужи.
Я сам себе давно уже не нужен,
Во мне стихов осталось пара строк.
Блажен, кто верует, блажен, кто не прозрел,
Кто прожил жизнь, не зная отчужденья,
Кто пил и веселился в дни рожденья
И к старости достойно облысел.
А я не раз заглядывал в петлю
И струны рвал и в трансе резал вены.
И пережив чужие перемены,
Я не сумел перенести свою.
Ну что ж, давай, огонь – любовь – вино
Допьем до дна, не подводя итога,
И пару строчек вместо эпилога.
Пусть их прочтут, кому не все равно.
Белой ночью
Не от сытости и не от голода,
А от мрачных и тягостных дум,
Я уехал из пыльного города
В край туманов и призрачных лун.
Я уехал, надеясь на лучшее.
И теперь сквозь усталость и грусть
Белой ночью любуюсь и мучаюсь,
Белой ночью живу и казнюсь.
Озверев от унылой поденщины,
Потеряв свой счастливый билет,
За сто дней от единственной женщины,
От себя за две тысячи лет.
Жизнь терзает меня своей присказкой,
А от сказки и вовсе невмочь.
И плывет, как над Стрелкой Васильевской,
Над тайгой окаянная ночь.
Может быть, я достоин и лучшего,
Может быть, ни на что не гожусь.
Белой ночью любуюсь и мучаюсь,
Белой ночью живу и казнюсь.
Снег на Васильевском
Словно потрескалось небо на мелкие части
И, расколовшись, упало на каменный город –
Это снежинки летят, замирая от счастья,
Вьюгой вплетаясь в решетки чугунных узоров.
Вот и зима наступила. Все ясно и просто,
Вот и зима закружила свои карусели.
Кружится словно пластинка Васильевский остров,
Кружатся улицы, парки, дома и деревья.
Сквозь пелену пробиваются смутные тени
От фонарей, заблудившихся в зыбком тумане.
И почему-то мне кажется, что воскресенье
Вместо среды обязательно завтра настанет.
Падает, падает, падает, падает снег.
И над водою кружится, кружится, кружится.
И неизвестно чему улыбаются сфинксы,
и непонятно о чем загрустил Крузенштерн.
Ветер балтийский меня в эту ночь не застудит.
Не от вина мне на сердце тепло и покойно.
Пусть по домам разбегаются кошки и люди,
Я все брожу над Невой между Стрелкой и «Горным».
Падает, падает, падает, падает снег
И над водою кружится, кружится, кружится
И вспоминаются полузабытые лица,
И вспоминается что-то хорошее мне.
Сходите, началась зима!
Попадал снег на тротуары,
И их еще не обмели,
Наверно, выпил дворник старый
За обновление земли.
Спеша бегут куда-то люди,
А снег летит как легкий пух.
У магазина черный пудель
Зубами ловит белых мух.
А я иду такой счастливый,
Гляжу на снег во все глаза.
И даже очередь за пивом
С надеждой смотрит в небеса.
А мимо грохают трамваи,
Весь белый свет сошел с ума.
И контролеры объявляют:
«Сходите, началась зима».
Куда уходишь ты (пиратская)
Куда уйдешь сегодня ты,
Когда воротишься обратно
Под белым парусом мечты,
Под алым парусом заката?
Куда уйдешь на зависть всем
И кем ты через годы станешь?
Героем песен и поэм,
Иль просто тихо в лету канешь?
Где твой причал, где твой приют
И где твои шальные братья,
Там панихиды не споют,
Не поднесут к губам распятье.
А может выбросит волна
На берег труп в зеленой тине.
Куда уходишь, старина,
В какую дальнюю чужбину?
Ну все. Пора. Руби концы
Без слез, без горечи, без боли.
Уходят все, уйдешь и ты,
Как жаль, что мне нельзя с тобою.
Перекресток
Ни к чему ответы, если нет вопросов.
Ночь качает фонари в чернильных лужах.
Это осень, понимаешь, это осень
Закружила наши головы и души.
Это сумерки отчаянья и скуки,
Пустота лесов и крик вороньей стаи.
Для чего же твои волосы и руки
Я в судьбу свою как ленточки вплетаю.
Для чего же из веселья и похмелья
Я пришел к тебе как пес воды напиться.
Не в субботу начинается неделя,
Что тут злиться, будем думать – это снится.
Где тут нежность – холода, да ветер снежный.
Обнимаю, а в руках осталась вьюга.
Мы с тобою без одежды и надежды,
Как деревья, все простившие друг другу.
Все кончается обыденно и просто.
Семь утра – рассвет, и в зеркале – усталость...
Новый снег засыпал странный перекресток
Где листком, опавшим, что-то затерялось.
Отпусти меня, слышишь, ТАЙГА, отпусти
Отпусти меня, слышишь, ТАЙГА, отпусти.
Разожми свои цепкие пальцы на время,
Чтобы я позабыл твой щемящий мотив –
Вариации на комариные темы.
Чтобы я всей душой ощутил пустоту,
Отразившись в бегущем окошке трамвая,
Городские снежинки ловя на лету
Вдалеке от угрюмого дикого края.
Твои черные реки как вены во мне.
Твои кедры как идолы в странной молитве
Тянут ветви ко мне. И терпения нет,
И немеет запястье под лезвием бритвы.
Ох как хочется мне рубануть по руке
И тебя из себя выжимая по капле,
За бутылкой сидеть в дорогом кабаке
Или в третьем ряду на премьере спектакля.
Отпусти меня в омут несбывшихся грез.
Отпусти меня в край бесконечной разлуки,
Чтобы я через год на коленях приполз
Целовать твои вечнозеленые руки.
И однажды в уже недалеком году,
Все долги заплатив, до последней копейки
Я в объятьях твоих навсегда пропаду
И из вен потекут твои черные реки.
Отпусти меня, слышишь, ТАЙГА, отпусти....
Мотивчик в четыре аккорда
За каким за таким интересом
Занесло меня в эти места.
Здесь лишь сопки, поросшие лесом,
А за сопками нет ни черта.
Там теряется след вездехода,
По распадку уходит к ручью.
И мотивчик в четыре аккорда
Снова душу терзает мою.
В добровольном сижу заключенье –
Рубль за два и полгода за год,
Заблудившийся в дебрях сомнений,
Словно в просеках топоработ.
Вновь шалит над горами погода –
Не дождешься хорошего дня
И мотивчик в четыре аккорда
Что-то снова терзает меня.
Но как только закончится лето,
Из распадков повеет зимой
Я отсюда, ребята, уеду,
Растворюсь в суете городской.
Надоела мне дикость природы
И работы извечный завал,
И мотивчик в четыре аккорда
Тот, что болью зубною пристал.
Будет тихое теплое место,
И работа, и средний оклад.
Будет лишних полцентнера веса
И усталый затравленный взгляд.
Но когда запоет непогода,
И метели запляшут в окне,
Тот мотивчик в четыре аккорда
Старым другом вернется ко мне.
Мы все в душе немного капитаны
Мы все в душе немного капитаны,
Мы все в душе немного моряки.
И снятся нам неведомые страны,
Проливы, острова, материки.
Мы все, друзья, мечтатели от Бога,
И из тепла насиженных углов
Всю жизнь стремимся в дальнюю дорогу –
В туман обетованных берегов.
И вечерами глядя в телевизор,
И попивая кофе с молоком,
Мечтаем о немыслимых круизах,
Что совершим когда-нибудь потом.
Когда-нибудь мы все дела закончим,
И пережив последний выходной,
Отправимся в тропические ночи,
Где Южный Крест висит над головой.
С годами мы становимся мудрее,
Растет неумолимо наш тоннаж.
И забываем паруса на реях,
По нам теперь лишь малый каботаж.
И не нужна заманчивая виза,
И пережив последний выходной,
Свой скромный черно-белый телевизор
Пойдем и поменяем на цветной.
Скоро будет ноябрь
С перерезанным горлом ноябрь пересек горизонт,
Покрывалом укрыв поле брани весенних страстей.
Почему же мне мил этот богом забытый сезон,
От которого вряд ли дождешься хороших вестей.
Я бежал от себя. Я надолго пускался в бега.
Я писал себе письма, но почта терялась в пути.
И когда оставалось до встречи четыре шага
Я смотрел на себя и не мог даже шага ступить.
Где друзья мои? Кто - то закончил расчет
С этой жизнью. А кто - то давно при делах.
В зеркалах отражается истина наоборот,
Вот поэтому я никогда не любил зеркала.
Недопетые песни висят в сигаретном дыму,
А колеса уже начинают отстукивать путь.
Мне кондуктор предложит опять то суму, то тюрьму
И не скажет, где можно сойти, соскочить и свернуть.
Я убил в себе северный ветер и лег на ковер,
Завернувшись в звериную шубу от нудных проблем.
И меня не разбудит мечта, прилетевшая с гор.
Я допью свою жизнь, доживу как ни будь и доем.
Телевизор споет мне привычную чушь новостей,
Старый кот присоседится, ляжет мурлыкать в ногах.
Я живу и все жду и все жду запоздалых гостей,
Но никто не приходит в мой дом навестить старика.
Я ухожу
Я ухожу. Куда теперь уходят,
Захлопнув двери в прожитые дни,
Захлопнув двери в прожитые годы,
Задув свои вчерашние огни.
Я ухожу, отбросив все привычки,
Я ухожу, забросив все дела.
В глухую ночь в последней электричке
Я ухожу от скуки и со зла.
Пусть говорят, что я беспутный малый,
Что в жизни мне не светит ни шиша,
Что у меня мозги заплыли салом,
И накрест заколочена душа.
Что я не так живу на белом свете,
А мне плевать на то, что говорят.
Я ухожу, куда подует ветер,
Я ухожу, куда глаза глядят.
К чему рыдать и вновь бередить раны,
К чему искать кто прав, кто виноват,
Когда плывут за окнами туманы,
И встречный поезд не возьмет назад.
Пусть жизнь моя – одна сплошная глупость,
Пускай я сам романтик и чудак.
Я ухожу, до боли стиснув зубы,
Я снова что-то делаю не так.
Вместо эпилога
Тебя ни кто не просит
Мечтать и видеть сны.
Имеешь вид на осень?
Откладывай с весны.
***
Солнце ль на небе, в реке ли луна-
Жизнь в камышах шуршит.
Скарб скарабея- шарик г**на-
Все, что сумел нажить.