Не ходи за ним, за осокою,
Там, где топь — его дом и рай.
Не ходи за ним, он утопленник!
Но смеялась лишь: «и пускай!..»
Лето дивное, страсть кипучая!
Соловей им пел в темноте,
И трава порезами жгучими
Не тревожила нежных тел...
Городская, могла б послушаться!
Иль никто вот так не хотел?
Из-под ног его всюду лужицы,
Не отбрасывал свою тень...
Колдовство любви нерушимое,
И поверила не тому.
Приманил и всё, отпусти её!
Ты не чувствуешь, утонул.
Не ходи за ней, за осокою,
Там, где топь — твои дом и рай.
Не бери живых, ты ж утопленник!
Отпусти, ей скажи: «прощай!»
Сколько было уже подобных ей,
Разве мало тебе, скажи!?
Но ещё приходил утопленник,
Словно был в самом деле жив.
Никого она не послушалась,
В платье белом за ним ушла —
За осоку, там дальше топи власть.
Не вернёт топь ту, что взяла!
А вокруг туман, да чернеет лес,
Топь молчит, тишина на дне,
На ветвях висят платья тех невест,
Что уже утонули в ней.