Пришёл поэт, исколот пиками,
наружу порванной струной,
беды вещдоками и бирками,
дошёл дорожкою дурной.
В бокале тонет алкогольное,
навзрыд разъятое мурло.
Ушко общения игольное
тон трагедийный обрело:
«Всё у тебя ништяк, поэточка,
блистаешь в тысячу карат,
твоя поэзия – пайеточка,
моя – расстрелянный камрад.
Ты знаешь, как один я бедствовал,
грыз одиночества кору.
Моя поэзия и есть овал,
в котором дочерна сгорю».
А в полночь невеличкой раненой
его чирикал телефон,
/мой ни гу-гу/
окрикнув бармена,
поэт продолжил марафон.
Надрывно коньяком ошпарился –
я допила своё ситро.
Он там уснул, поникшим парусом,
а я успела на метро.