Сны, в которых богини и боги
маски смертных, известных мне в жизни,
надевши, играют
сцены буден простецких -
раскованны и не строги,
в них дерутся, томятся в темницах,
уходят в побеги, живут в коммуналках советских,
эрмитажами бродят, совокупляются, умирают,
воскресают иными в иных измерениях, слышу
диалоги о жизни, прошедшей
на подмостках земли моей бедной,
я хотел бы вернуть их в родных мне ушедших,
в тех, чьи роли играли,
но волею свыше -
в снах дано мне лишь ведать,
ничего не меняя,
просыпаясь, нездешние дали
выношу на балкон в черепушке, с такыром сравнимой,
дым табачный, чай крепкий и сквозь ветки, мне кровные,
небосклоном любимым,
караван певчих дум устремляется к склонам
Синая,
я, Зенитом, Надиром
свои вирши в квартире
распявший,
воскрешаю всех павших
игрой на невидимой лире,
я пирую грозою в обезумевшем Лире,
и на пире на этом
нет не избранных, не опоздавших,
всё смешалось, срослось,
прозябавшее сиро,
расшумелось прекрасным, увяданья не знающим лесом
и земную, ос
знавшую ось,
облюбованную поэтом,
мне родным,
словно дым
сигареты
моей,
мне на вкус ощутить довелось
в постановке небесной,
наяву хороводящей тесно
гармоничною жизнью незабвенных теней,
в каждой песне -
сквозь сон беспробудный воскресной...