Девятнадцатый год двадцать первого века.
Этот уличный кот точно был человеком –
никогда и никто из котов и из кошек
не вилял так хвостом, видя мир из окошек,
словно в бешенстве от его с улицы кражи –
вспоминал это кот и конфузился даже,
временами урчал, иногда матерился
и искрил, как свеча. Даже ночью искрился.
Он в квартиру мою, пребывая в конфузе,
дал местами струю, обозначив санузел,
на балконе жил-был, отсыпался в кладовке –
в общем, дом поделил по своей планировке.
В ванной прям на полу вплоть до таянья снега
всё когтями в углу рисовал план побега,
ел зимой через бой, а тут – сам и помногу,
не иначе едой запасался в дорогу,
а в последние дни с одержимостью барда
репетировал гимн наступления марта,
ни с того, ни с сего стал наглей и капризней,
будто знал от кого про свои девять жизней.
Как его я вносил, так и вынес из дома –
не хватило мне сил быть с ним дальше знакомым.
Он, не глядя, ушёл. И вот так оказалось,
что ему хорошо – только мне и казалось.
Что под крышей теплей – не всегда очень нужно,
не у всяких друзей одинакова дружба,
не бывает главней элитарность породы,
если в мире идей есть идея свободы.
Кот за угол свернул, грусть не изображая,
но хвостом мне вильнул. Стало быть, уважает.
Март 2019.