1915 год. Юные Маяковский и Эльза на берегу Москва-реки.
– Дядя Володя, вы здесь!.. Я знала, что вы будете здесь. Я сидела дома, занималась своими делами. Вдруг мне показалось, что вы зовете меня. Я бросила всё – и побежала!– Так говорила Эльза, идя к нему по поляне, которую Маяковский мерил своими большими шагами и с которой была видна река как на ладони.
– Ты меня любишь?– спросил он, когда она подошла к нему.
– Люблю! Даже очень.
– Смотри! А то мне сегодняшний день совсем не нравится.
– Что-то случилось? – Эльза насторожилась.
– Зачем тебе знать, какой дядя Володя плохой.
– Вы – плохой? Шутите!
– Ты так не думаешь?
– Да лучше вас ни одного человека на свете нет!
– А я и не знал. А ну, повтори!
– Что повторить?
– Что я хороший.
– «Хороший» это не то слово. Вы… вы…
Странное дело. Она не может произнести слово, которое только что легко говорила. Сейчас оно для нее наполнилось другим смыслом. Она и хочет сказать, что она чувствует, и не может. Но Маяковский и так все понял.
– Ну, что я? – весело говорит он, беря ее лицо в свои большие ладони и смотря ей в глаза. Приятно было Маяковскому видеть, что его любят. Ему нравилось всегда и везде себя чувствовать первым. Когда его предпочитали другим. И даже можно больше сказать: ему невыносимо было находиться на вторых ролях. От этого он страдал. И это касалось не только любви… Но он не стал говорить о своих чувствах, а повернулся к реке и сказал просто:
– Ты поплыла бы со мной на лодке? Сейчас!
– Да!
– А ты не боишься? Одни ведь! Ночью!
– Нет!
– Смотри! А то страсти крут обрыв, а ты еще маленькая, – говорит Маяковский, опять повернувшись к ней и беря ее руки.
– Я не боюсь. А хотите, я прыгну с этого обрыва? – Эльза указала на крутой спуск к реке, у которого они стояли. – В детстве я мечтала об этом. Я хотела доказать Лиле,* что я храбрая, но так и не прыгнула. Боялась.
– Обожди-ка…
Маяковский отстраняет Эльзу. Он уже не слышит ее. Он весь поглощен внезапно возникшей мыслью, что он вот сейчас бессознательно, можно сказать случайно, сказал такое, до чего мог никогда не додуматься. – «Обрыв страсти! Это же то, что нужно! Это же эльзино отношение к нему! С обрыва страсти, так же, как с обыкновенного обрыва, можно скатиться в пропасть, из которой нет дороги назад! Здорово! Надо сейчас же закрепить это стихом».
Чувствуя приближение вдохновения, в волнении он заходил по поляне, бормоча и проверяя на слух рождающиеся слова будущего стихотворения:
– Страсти крут обрыв –
будьте добры,
отойдите.
Отойдите,
будьте добры.
– Дядя Володя! – вскрикивает Эльза, не понимающая, что происходит. – Вы всё испортили! Я хотела прыгнуть с обрыва, а вы даже не слушаете меня!
– Эльза, детка, не надо обрыва, ты уже сделала одно дело.
– Какое я дело сделала?
– Да так, пустяк один. Ты спасла мне жизнь.
– Интересно – чем?
– Одним только словом… которое спряталось в твоей головке. Забилось там и боится показывать свой миленький носик. Эх, ты!
*Лиля Брик, старшая сестра Эльзы.
П р о д о л ж е н и е з а в т р а