В саванне как-то царь зверей на кактус наступил,
И напряженья не стерпев от боли завопил,
От содрогания земли попряталось зверье,
И даже крокодил уплыл в убежище свое,
Сидят, боятся шелохнуть хвостом или усами,
Вы львиную представьте пасть и все поймете сами,
Никто не хочет роль сыграть свидетеля позора,
Уж лучше время скоротать подаль от его взора,
И вот хромает царь зверей по выжженной саванне,
Торчат от кактуса шипы в кровоточащей ране,
Бредет домой он, стиснув пасть, тащя больную лапу,
Никто на помощь не прийдет, сбежали эскулапы,
И вот ввалившись в дом родной, от боли заскулил,
Но тут же скалкой от жены по холке получил:
«Ты что шумишь, хорош блажить, не видишь - дети спят,
Чего мне стоит уложить по койкам восемь львят,
Еще в прихожей натоптал, не надеваешь тапок,
Уже устала протирать - не напасешься тряпок,
Ты молоко домой купил, крикливый господин?
Или опять придется мне тащиться в магазин?
Нам хоть удастся отдохнуть когда-нибудь на море,
Или в рутине утонуть мне суждено, о горе!»
Наш лев немного ошалев в момент про боль забыл,
Притих, прижавшись у двери, глаза в пол опустил,
Тут не до мелочных заноз, тут все в разы страшней,
И как он мог насовершить провинностей пред ней:
Детей он чуть не разбудил, в прихожей натоптал,
Зайти к молочнику забыл, химчистку не забрал,
И это хорошо еще не вспомнила она,
Что он кредитную разбил машину об слона.
Себя почувствовал наш лев ничтожеством совсем,
Источником всех в мире бед и климата проблем,
Уж лучше б вовсе оказался кактус ядовитый,
Быть может львица б не была сейчас такой сердитой.
Вот он сидит, поджавши хвост, котенком перед ней,
И понимает кто на самом деле царь зверей!