"Громыхая костяшками лет,
Окунаясь в чернеющий омут,
Я - мальчишка годами, но сед.
И щетинистым окриком тронут."
Аркадий Лапшин
Посвящение земляку,поэту,фронтовику
Аркадию Дмитриевичу Лапшину
Стучали на стыках вагоны. Мелькали родные поля.
На запад неслись эшелоны, туда, где горела земля.
Аркадий, Аркашка, мальчишка - ему бы стихи сочинять...
Пиковой шестеркою вышла дорога в кричащий закат.
Не ведали даже и деды, какие просторы целин
Пропашет до самой победы сибирской дивизии сын.
И сам он не ведал доныне, как сердце срывает в груди
И жутко безмолвие стынет в глазах у бойца впереди.
С бойцом тем шутили, смеялись, гадали по звездам и снам...
Рванулись, упали, распались мечты по изрытым лугам.
В латвийском разрушенном доме, где был наблюдательный пункт,
Аркадий наткнулся на томик, на легкий есенинский дух.
Был томик как жизнь и как песня. И с этою песней родной
И в бой, и в разведку шли вместе. И песня вела за собой.
Завшивленность нар забывая и сырость землянок чумных,
Писал, красоту примечая, о белых березах родных.
О запахе мятном и росном у речки родной Ингалы,
О боре многоголосом, туманно встающем вдали.
И трижды войну проклиная под взрывы фугасов и мин,
Писались стихи, заклиная беду словом чистым, простым,
О девушке в ситцевом платье, о глухариных токах,
О поле пшеничном без вмятин, не раненных взрывом лесах.
Ждала впереди еще Рига. И Орша ждала, и Смоленск.
В минуты спокойные книга спасала от ужасов всех.
И крепло в огне вдохновение, в отчаянии, в злости росло.
Одно лишь у смерти мгновение. А дважды пропасть не дано.
То было иль не было? Тонко упала на травы роса.
Неотвратимо и громко шла танков чужих полоса.
И виделось все отчужденно сквозь морось в предутренний час.
И хутор лежал отрешенно, латвийский, простой Лас-друвас.
И пушечка русская хлипко - "Прощай, Родина" звали ее -
В землицу игрушкой, улиткой втопталась под траком в жнивье.
И в поле слегли батареей солдаты, друзья, кореша.
В последнем дыхании веры летела под морось душа -
На всех, словно птица, едина - над гарью, разрывами - в сон...
А жизнь, как из бреда картина, сплетала и ужас, и стон.
И бисерно дождик царапал седеющий разом висок.
Все шел помраченный и падал Аркадий на черный песок.
В туман опелёнут, как в бездну, он полз и вставал, снова брел.
И грязь по колено... Железно, воинственно "Тигр" следом шел.
А Ванька, дружище, под градом в трубу зоркий глаз наводил.
Когда разорвались снаряды, Аркашку в окоп уронил!
Лежал под дождем у воронки войной оглушенный солдат.
И пала с небес похоронка подстреленной птицей назад...
Была и победа, и радость. И солнце в лучистых глазах.
Осталась работы громадность в родных и любимых краях.
Стал фельдшером, лекарем, другом. Поэтом стал, мужем, отцом.
Но в сердце хранилась под спудом земля под свинцовым огнем.
И снова - к друзьям по болотам. И снова - к сырым блиндажам.
И снова - к долинам, где роты молились пустым небесам.
Но все же - победа. Победа! Как песне, отдались труду.
Откуда же вновь эти беды? Откуда же взяться врагу?
От Балтики до Лаперуза бушует, ревет ураган.
Нет больше родного Союза. В раздумье стоит ветеран.
И светятся болью и синью, озерной водою глаза.
До крика в груди голос длинный из прошлого рвет небеса.