Они уходили, шумно спускаясь по лестнице,
Постепенно стихали их шаги и голоса.
Комнату заполняла давящая тишина
и бессонница - моя ночная прелестница.
Время от времени лишь шорох шин
полуночных машин
врывался в дом.
И это все.
Город ослеп,
а ночь стала похожа на склеп.
* * Званый ужин. Портрет.
Его двусмысленные остроты
вызывали безудержанный хохот -
он позволял себе быть таким,
этот торговец-банкир,
чувствуя себя, как дома -
легко и свободно.
Я не разделяла всеобщего восхищения
таким неординарным поведением,
но он показался мне на удивление
оригинально-обаятельным человеком.
Он немного косил, и от его взгляда смущение усиливалось —
ведь так неприятно, когда смотрят сквозь тебя или мимо.
Часто его высказывания были отрывочными и бессвязными,
порой мне казалось,
что прежде чем заговорить,
ему приходится выходить
из транса,
или прерывать медитацию:
в его словах читался
намек на абстрактную,
только ему известную, глубинную тайну.