Образумиться поскорей бы
Молодому Бронштейну Лейбе
И послушать отца совет,
Но спешит он – времени нет.
Это старость умудрена бедами,
А молодость страха не ведает.
Кровь кипит, изнывают члены
Вознестись надо всей вселенной,
Вот же она – удача,
Перед самым носом маячит.
* * *
Наступи своей песне на горло,
Мексиканский изгнанник-затворник,
Не бывать тебе больше в Москве:
Ледорубом по голове –
Бац по темени и конец…
Говорил же тебе отец:
– Ты опасное дело затеял,
Революция – не для еврея!
Ну, а Лёва в ответ: «Папаша,
Вся Россия отныне наша!
Нынче мы хозяева этой
Благодатной шестой части света!»
– Ну, а если, скажи мне, Лёва,
Те, что были, вернутся снова?
Но в ответ улыбнулся Лёва:
– Не вернутся, честное слово!
Мы для этого приняли меры –
Уничтожили офицеров,
Мы под корень срубили казаков,
Я и друг закадычный Яков.
Мы без жалости ставили к стенке
Фабриканта, банкира, студента,
Генерала, купца, гимназиста,
Кулака, торгаша и курсистку,
Полицмейстера и монаха…
Часть из них убежала от страха –
Философы, интеллигенты,
Поэты, приват-доценты…
Мы собрали весь этот сброд
На один большой пароход,
И его ко дну не пустили,
Лишь бы в прессе потом не вопили.
Кровью и пороха гарью…
Мы России умыли харю!
Нет давно уже прежней России,
Мы её под корень скосили.
Можешь, папа, не волноваться –
Нынче некому возвращаться!
* * *
Сколько лет с тех пор миновало?
Той России и впрямь не стало.
Да, ты прав, Бронштейн, похоже…
Но и ты не вернёшься тоже
В лоно потерянной этой
Благодатной шестой части света!