Осень. Еще тепло от солнечных лучей, но приходится кутаться в огромный шерстяной шарф из-за ветра. Мне 22. Я еще молода и у меня все еще впереди. Но что-то щелкает внутри – мне уже 22! Как будто я только что по неосторожности задела одну из веревочек и теперь внутри меня застучал обратный отсчет: десять, девять, восемь… вот-вот взорвется бомба. А дальше что?
Светит солнце, я щурюсь, поправляя растрепавшиеся от ветра волосы. В наушниках играет современная классика исландского композитора. Хорошая. «А что дальше?» - снова задумываюсь я. Сижу на лестнице, ведущей к маленькому причалу. Рядом, будто незнакомец, гордый и молчаливый стоит Юсуповский – делает вид, что не знакомы. Лукавит. Ведь мы давние друзья – и от дождя укроет, пригласит на спектакль или просто устроит экскурсию по своим роскошным залам. Мимо чередой проплывают катера с очередной порцией туристов на борту. Вот ведь вопрос я себе задала, да? Даже ответить на него могу. Все вам то про катера, то про Юсуповский. Что будет со мной, когда этот отсчет закончится? Что повлечет за собой этот взрыв? Я сама толком не знаю, только внутри меня что-то сломается. Не будет старого друга Юсуповского. Вместо него будет просто дворец. Не будет мне приветливо качать кроной Румянцевский сад. Останется просто сад, самый обычный. Знаю, если бомба рванет, все это волшебство пропадет и я стану обычной.
Семь, шесть… Страшно осознавать, что к 22 годам ничего не изучено? Страшно понять, что ничего не успела? Страшно. Мой друг сказал бы на этот счет, что страшнее осознать это гораздо старше, когда действительно поздно что-то начать. А сейчас есть шанс… А какой шанс? Все исправить? Вроде поздно. С волосами все еще играет ветер, катера загружены новыми партиями туристов, причал тихонько поскрипывает, в наушниках все тот же композитор. Каждый день я задумываюсь, как сохранить ту себя, которая может говорить с мостами и чайками и пронести сквозь года, не дав этой бомбе взорваться.
Пять, четыре, три… Ветер не на шутку разыгрался с моими волосами, а лучи солнца перестали светить в лицо. Обидно, что уже 22. Столько не сделала. В то время, когда надо было делать, делать ничего не хотелось. Хотелось прыгать и радоваться, строить шалаши на деревьях и в квартире. А сейчас 22. У меня было счастливое беззаботное детство без интернета. А когда он появился, то родители не могли позволить такую роскошь, как компьютер, даже б/у.
Мимо проходит девушка с большим футляром, наверное, там виолончель. Чуть позже идет мальчик, у него тоже виолончель. Слушаю исландского композитора, провожаю взглядом этих ребят. А ведь я тоже училась в музыкальной школе. Родители хотели взять фортепиано на прокат, но места в квартире не хватало. А в "музыкалке" требовали, чтобы я репетировала каждый день. И мама нашла где-то длинную и узкую фанерку на которой нарисовала клавиши, чтобы я тренировалась. Но мне было неинтересно так играть и когда ко мне приходили гости, я прятала ее за шкаф, чтобы никто не увидел. Меня еле-еле выпустили из музыкальной школы с четверками (наверняка, преподаватели уговаривали экзаменаторов). Сейчас я украдкой учу мелодии и играю на фортепиано. Почему я раньше не хотела? В детстве я очень боялась сыграть не ту ноту, мне было стыдно совершить ошибку.
Эх, кто бы объяснил мне тогда, что ошибки допускает любой, что это нормально – сделать ошибку, главное – потом это запомнить.
Купила скрипку, учусь сама дома по старым книгам. Дома в этом деле меня поддерживает только кошка. Сидит и смотрит, как смычок неуверенно ползет вверх-вниз. А если звук перестает быть чистым и превращается в «скрип монеты по стеклу», она начинает сильно жмуриться или даже отворачиваться. Но не уходит, терпит. К скрипке я пришла в 21 год.
Два, один… Я по-прежнему сижу рядом с другом-Юсуповским, он стал еще желтее от закатных лучей, улыбается. Ветер, наконец, оставил в покое мои волосы. Сижу и думаю: наверное, хорошо, что я расстроилась сейчас, в 22. Ведь это здорово, ведь можно… можно исправить, да? Думаю можно. И тут, как бы в знак согласия, поскрипывая, кивает маленький причал.
В благодарность смотрю на реку, улыбаюсь причалу, закатному солнцу, набираюсь сил и собираюсь уходить. Как только я встала, на мое место прилетел воробей. Видимо, тоже поговорить с причалом, Юсуповским, катерами. Не буду ему мешать, тихо собираюсь. Ведь каждый должен иметь время и силы для разговора с самим собой.