Термин «карательная психиатрия» появился в СССР конце 60-х годов прошлого века, когда власти стали инакомыслящих не только распихивать за решетки, но и упекать в психушки. Но сама метода эта гораздо старше. Вспомните хотя бы друга Пушкина Петра Чаадаева, высочайше объявленного умалишенным за его свободолюбивые «Философические письма». А упокоился Петр Яковлевич в Донском монастыре совсем рядом с графом Дмитриевым-Мамоновым, которого можно считать первой жертвой карательной психиатрии: объявленный сумасшедшим этот вольнодумец провёл взаперти 40 лет! Вот об этой печальной истории я и расскажу.
Начиналось всё хорошо. Граф Матвей Александрович Дмитриев-Мамонов был одним из знатнейших и богатейших людей России (в последнем отношении императрица Екатерина пособила, буквально озолотив отца Матвея, который был её фаворитом). Матвей Александрович был молод, знатен, красив, образован, удал. Писал стихи, водил дружбу с масонами. В 21 год стал обер-прокурором одного из департаментов Сената. И тут же проявил себя как человек принципиальнейший: стал отправлять дела на доследование за недостатком доказательств, пересматривать дела невинно осужденных. Чем бы кончилось его принципиальное прокурорство, неизвестно, но для Матвея нашлось дело поинтереснее: в Россию вторгся Наполеон.
Дмитриев-Мамонов тут же пожертвовал на нужды обороны все свои колоссальные накопления (оставил только текущий доход с крепостных деревень, который, впрочем, тоже был огромным), на собственные средства сформировала целый казачий полк, встал во главе и отправился воевать. К слову, среди тех, кто вступил в мамоновский полк, был и друг Пушкина князь Петр Вяземский, послуживший одним из прототипов Пьера Безухова (ещё одним прообразом Пьера для Льва Толстого стал сам герой этой истории Дмитриев-Мамонов). О своей воинственности очкарик-Вяземский всегда рассказывал с большой иронией, тем не менее заслужил награду - за то, что вынес с поля боя раненого офицера.
Воевал Дмитриев-Мамонов хорошо: удостоился золотой шпаги за храбрость. Но, будучи человеком гордым и вспыльчивым, о воинской дисциплине имел представления довольно превратные. Воевал, как ему нравилось, а не как начальство скомандовало. Да и солдаты его тоже изрядно самовольничали. Кончилось тем, что, провожая Наполеона до Парижа, казаки Дмитриева-Мамонова в Германии устроили бучу с местным населением и сгоряча спалили деревню. Полк решили расформировать. Мамонов написал в ответ на это дерзкое письмо императору и ушел в отставку.
Вернувшись в Россию надышавшимся вольным европейским воздухом Дмитриев-Мамонов вместе с одним из Орловых создал «Орден русских рыцарей» - организацию, ставшую прообразом декабристских тайных обществ, и ставившую перед собой задачу превращение страны в конституционную монархию. У себя в подмосковном имении Дубровка (сейчас оно в черте города Подольска и славится своей уникальной Знаменской церковью с обилием барочной резьбы и императорской короной на куполе) Матвей запирается в четырех стенах и начинает сочинять конституцию, разрабатывает планы развития промышленночсти и сельского хозяйства страны.
А параллельно с помощью доверенных людей ведёт военные занятия со своими крепостными, создавая из них настоящую армию. Правда, тут за ним стали замечать странности. Он выходил из дома только ночью, с людьми общался записками…
Естественно, Романовы струхнули! Дело в том, что по происхождению Дмитриев-Мамонов был рюрикович, то есть значительно знатнее их, и прав на русский престол формально имел больше. У него, к тому же хранились две важные реликвии: окровавленная рубашка, в которой якобы был убит царевич Дмитрий, сын Ивана Грозного, и знамя, под котрым воевало ополчение Минина и Пожарского.
Зуб на царствующую династию был у Дмитриева-Мамонова не только из-за увольнения из армии. Дело в том, что его папенька-фаворит, был застукан Екатериной в объятиях фрейлины. Императрица Мамонова-старшего на этой фрейлине женила, отправила в Москву, где молодые и зажили. Но тут случилось странное. Однажды вечером в их дом на Покровском бульваре ворвались какие-то ряженые в масках. Молодого мужа привязали к стулу, а потом на его глазах жену (она как раз уже была беременна Матвеем) то ли крепко поколотили, то ли ещё и изнасиловали. Следов преступников не нашли, но при дворе поползли слухи, что это была месть императрицы за измену. Может, именно из-за этого стресса, пережитого ещё до рождения, нервы у Матвея Александровича были ни к черту…
Дальше было вот что. В Дубровицы власти подослали к Мамонову крестьянина-соглядатая. Тот его поймал и поколотил. Соглядатай пожаловался на побои, полученные от князя, и, – удивительное дело для России, где даже запороть крестьянина до смерти не считалось большой провинностью! – делу дали ход в самых высших инстанциях. Дмитриева-Мамонова быстренько признали невменяемым и посадили под замок в его же собственном московском имении, находящемся сейчас на ул. Косыгина, в живописнейшем месте, на самой кромке Воробьевых гор.
За «сумасшедшим» была учреждена опека со стороны родственников, которые тут же начали делить колоссальные богатства графа. Причём среди доказательсв его сумасшествия фигурировало и то, что Мамонов помогал бедным, бесплатно кормил их и лечил - ну, разве нормальный человек так будет себя вести?!
Сидя взаперти, Дмитриев-Мамонов не имел права ни с кем общаться и переписываться. Лечение его заключалось в обливании ледяной водой. Сохранились его записки, адресованные «врачам». Из них следует, что рассудок графа вполне крепок, со своими врачами-мучителями он общается не без горькой иронии.
Так прошло почти 40 лет! В России менялись цари, расцвел гений Пушкина, произошла отмена крепостного права, о которой так мечтал Дмитриев-Мамонов, а он всё сидел в одиночном заключении в своем дворце, который еще в конце 20 века многие москвичи продолжали звать не иначе, как Мамонова дача.
Говорят, общение с людьми заменили Мамонову звери. Он подкармливал из окон бродячих кошек, собак, птиц, даже мышам по углу дворца оставлял угощение. Потом с ним сдружился умственно отсталый дворовый мальчик, которого Мамонов даже стал обучать грамоте. А потом мальчишка этот простудился и умер… А вскоре за ним последовал и Матвей Александрович. Говорили, что это была роковая случайность: он случайно облился одеколоном и вспыхнул, как факел, оборонив на одежду горящий табак из трубки. Но поговаривают, что, возможно, это было и самоубийство отчаявшегося узника…
Так окончил свою жизнь основатель «Ордена русских рыцарей». Лежит он, как я уже говорил, в Донском монастыре, рядом с отцом, екатерининским фаворитам.
А нам на память о нём осталось несколько прекрасных зданий:
- усадьба Дубровицы;
- великолепный дом на Покровском бульваре;
- сильно перестроенный дворец в окрестностях Тверской, прямо напротив ТЮЗа, там сейчас глазная больница;
- дворец Голицыных-Вяземских в Малом Знаменском переулке; какое-то время им владел и Дмитриев-Мамонов, сейчас этот комплекс зданий, достойный отдельного рассказа, реконструируют под новые помещения для Музея изобразительных искусств им. Пушкина, на задах которого он и находится;
- и сама недоброй памяти Мамонова дача.
В ней с советских времен обитает полусекретный научный институт, который давно не может себе позволить содержать здание в надлежащем порядке.
Близко к этому красивейшему и необычному особняку подойти затруднительно. Впрочем, забор там кое-где можно перемахнуть, и охрана не слишком злая. Особенно, если рассказать им, чей дом они караулят.