(записки оператора службы заказа такси)
Крошка сын
к отцу пришел,
и спросила кроха:
- Что такое
х о р о ш о
и что такое
п л о х о ?
Вл. Маяковский.
Запуржила, закружила, заметелила зима.
Легкий снег уже ложится и не тает, замерзая.
Стали белыми и люди, и деревья, и дома,
Лишь собаки погрустнели, прячут морды, не играя.
Я стою на остановке, впереди рабочий день,
Предвкушаю анекдотов от клиента водопады.
Пусть порой не очень ясно, где клиент, где пьяный пень,
Настроенье загодя выводит бодрые рулады.
Ах, какие разговоры мы с клиентами ведем,
Диалоги, словно перлы, остроумием сверкают.
С Вами будут дети? –
Нет, совсем не будет никого…
Непонятно, для чего они машину вызывают.
Та же тема, только светится иной немного штрих,
Говорит клиент – Поеду через Фучика на Зорге,
Мы на Фучика все выйдем… дальше голос вдруг затих.
И зачем тогда ему нужна дальнейшая дорога?
Как-то, помню, абонент прислать машину попросил
К желтой вывеске рекламной, что висит на стадионе.
Он про вывеску так ярко и так долго говорил,
Содержанье описал и даже все оттенки фона.
А закончил свой пространный и сумбурный монолог
Тем, что постер со стены давным-давно уже убрали.
И подъехать предложил к пересеченью двух дорог…
Видно, дядька этот просто фанатеет от рекламы.
Раз надумала старушечка куда-то покатить,
А процесс заказа старенькой был очень-очень труден.
Долго билась, а потом решила адрес вдруг сменить,
Потому что в тех краях «опять блудить водитель будет».
Пожеланье абонента – операторский закон,
И решается вопрос о назначенье очень тонко.
Но бывает, оператор и смущен, и возмущен,
Коль машину абоненту нужно с креслом и с ребенком.
Среди нас есть очень юный оператор Данияр,
И сегодня расскажу о нем совсем отдельной темой.
Дело даже и не в том, что у него есть яркий дар
Мимикрировать душой, а не одним лишь только телом.
Хоть не спорю, интересно посмотреть со стороны
На щенячьи антраша при появлении начальства.
Но когда вокруг него лишь операторы одни,
Извергает наш юнец потоки хамства и нахальства.
Нет чудес на белом свете, все об этом говорят,
Но святая вера в чудо не дает дышать спокойно.
Услыхав, как на работе сквернословит Данияр,
Я потребовала, чтобы
вел пацан себя достойно.
Замолчал, и только спрятав в монитор тяжелый взгляд,
Мне, которая его примерно лет на сорок старше,
Он записку написал – Заткнись… (и дальше грязный мат).
Трудно было бы представить что-то мерзостней и гаже.
На работу прихожу, и если в смене Данияр,
Настроенье опускается до плинтуса и ниже,
Превращается обычный мой рабочий день в кошмар,
В безысходном ожиданье хамства тихо едет крыша.
Но не только данияры без конца терзают слух,
Есть админы, на которых и давить-то неудобно.
С их подачи превалирует язык кабацких шлюх,
Непонятно почему вдруг ставший очень-очень модным.
А коль женщины-админы подпускают колорит,
Изливая всплеск эмоций не по-женски слишком сочно,
Трудно ждать, чтоб юный хам литературно говорил,
Будет, бедный, материться даже если не захочет.
Раз в наушники ворвался заполошный женский крик:
Поскорее заберите, я у красного забора.
Про забор она раз десять принималась говорить,
Без конца перебивая, с каждым словом моим споря.
Я просила обозначить четко улицу и дом,
А она мне про забор и влево–вправо повороты.
Из наушников летели то ли вопли, то ли стон,
И казалось, монитор сейчас откажется работать.
Попытавшись погасить ее бесцельно-вздорный пыл,
Начала я про дисконт, а завершила крупным ляпом.
В полусонной обстановке предрассветной тишины
Ваша карта – прокричала я – привязана к собаке.
Дело в том, что у дисконток есть названия свои,
Имена порой смешные – Гауранга, Вобла, Стольник…
А одну из карт Собакой почему-то нарекли,
Да еще и привязали бедолагу к телефону.
К чести женщины, услышав мой нелепейший пассаж,
Отмахнулась – Я не знаю, что к чему вы привязали,
Но у красного забора ожидаю я сейчас,
Поворот к нему налево... Ну, действительно, достала!
Ведь иные абоненты хуже бешеных чертей,
Уболтают, доведут, начнешь косячить без причины.
Я услышала недавно от соседки от своей:
На машине будет надпись, что она… она – машина!
Вот опять, призывно пискнув, засветился монитор,
Полетел в эфир вопрос – Заказ такси, забрать откуда?
Через шум и треск, сквозь фон и всех помех нестройный хор
Донеслось вдруг: - Блин, блин, блин, а я не знаю, где я буду!
Как-то раз клиент машину с детским креслом заказал,
Оператор попросил его озвучить возраст чада.
Очень долго почему-то абонент соображал,
А потом сказал, что в дитятке пятнадцать килограммов.
Был таким звенящим голос у девчонки молодой,
Колокольчиком серебряным в наушники вливался.
С удовольствием оформила заказ ей от и до,
Уточнить вопрос о детях мне лишь только оставалось.
Но поставлен некорректно и коряво был вопрос –
Дети будут ли у Вас? - я у девчоночки спросила.
И понятно, что мгновенно рассмеялись мы до слез,
Хоть потом не раз, не два я пред девчушкой извинилась.
Распластав седые крылья, где-то сгинула зима,
Пробудившееся солнце вмиг расправилось с капелью.
Все течет, все изменяется, и только грязный мат
Не становится от времени пушисто-белым-белым.
Говорят, с волками жить – учись сама по-волчьи выть,
Говорят, что социально адаптироваться нужно.
Но душа – она живая, не дает себя топить,
Задыхаясь, вырывается из этой грязной лужи.
Право женщиною зваться защищаю вновь и вновь,
Не желая погружаться в волны мерзостного мата,
Но попытки возмутиться вызывают злобный рев
Той компании, которая с хамьем запанибрата.
Нам предписано с клиентами корректно говорить,
Нас штрафуют, если кто-то ненароком вдруг сорвется.
Но клиента в мониторе можно просто отключить,
А не ждать, пока похабщина в наушники польется.
И что странно, если с нами кто-то грубо говорит,
Мы гневливо отторгаем речи наших абонентов,
Ну а если синим пламенем своя душа горит,
Мы мгновенно закипаем и ругаемся при этом.
Вот смотрю, в сердцах соседка прервала с клиентом связь,
Долбанула по столу, клавиатуру потерзала,
А потом перечислять все части тела вдруг взялась,
Даже самые интимные назвать не постеснялась.
Да, конечно, каждый гонит меру грязи под себя,
И похрюкивает в этой бесконечно личной луже,
А потом своих коллег зауважав и полюбя,
Кормит грязью даже тех, кому оно совсем не нужно.
И попробуй объяснить им, что живут не на Луне,
В полный рост тогда поднимется некрасовский купчина,
Мол, желаю выйти тутова, рубите дверь по мне –
Я хамлю, а ты терпи, и молча прячь свою личину.
Говорят, что это нервы плюс эмоций бурный всплеск,
Пожалеть бедняжек надо, почему-то утверждают.
Не расшатанные нервы, а хамье во всей красе
Процветает, издеваясь, атмосферу отравляя.
Оператор слово веское про матушку сказал,
Настроенье поднялось, себя почувствовал героем.
Сквозь оскал иезуитский смотрят наглые глаза,
Мол, творю, что пожелаю, мне плевать на ваши нормы.
Вновь мигнув призывным светом, пропищал мой монитор,
Абонент машину хочет к поликлинике на Фрунзе,
Попросила его номер поликлиники назвать,
Говорит, что третий, только
не дает ее компьютер.
Но она теперь седьмая! – возмущается клиент,
Я пытаюсь суетливо отыскать больницу в базе,
Пробежала все больницы, только нужной все же нет,
Даром бешеный курсор вдоль-поперек весь скрипт излазил.
И пока изнемогала мышь под тяжестью задач,
И пока мои мозги в недоуменье закипали,
Тут хоть смейся истерично или горько – горько плачь –
Поликлиника – больница травмопунктом оказалась.
С кровожадной интонацией водитель говорит –
Мне случайно вдруг попался очень маленький ребенок…
От греха поторопилась перевозчика сменить,
Людоедские замашки всем знакомы аж с пеленок.
А акценты – диалекты - операторский кошмар.
Вот звучит запрос прислать машину к Каменному Лоху.
Это Липецк, но прикольно, и слегка вгоняет в жар,
Все же Лох от Лога где-то отличается немного.
Но бывает, что загадку не рассмотришь, как курьез,
А при бешеном цейтноте не всегда и разгадаешь.
«Еоицкая» однажды озадачила всерьез,
Да потом Геологической, холера, оказалась.
А еще есть часть клиентов, кто не знает языка –
Иностранцы всех мастей от гостарбайтеров и выше.
Тут уж бедный оператор что к чему поймет пока,
Наглотается эмоций выше самой верхней крыши.
Правда, местные умеют так же хлестко говорить
И любимый свой язык до безобразия калечить:
«Я стою на остановке прямо около метры» -
Интересным получился этот выверт русской речи.
У Кремля застыл навек, уйдя в бессмертие, поэт,
Попирает время памятник, опутанный колючкой.
Раз спросил у оператора растерянный клиент
Где и как ему с машиной повстречаться будет лучше.
Долго - долго оператор изучала монитор,
И ресницами длиннющими, как веером, махала.
И сказала, что машина абонента будет ждать
Там, где дядька с перевязанными высится ногами…
Вот опять перелопачен наш привычный старый скрипт,
А по-новому слова никак друг к другу не притрутся.
«И у адреса есть адрес», оператор говорит.
Мы молчим, и лишь глаза вокруг искрятся и смеются.
Но растрепанные фразы бесконечно уши жгут,
«Уточните точный адрес» - (бедный русский онемеет),
«Можно точно уточнить», «Назвать название прошу»,
«Постарайтесь уточнить, где Вы находитесь, точнее».
Очень разные словечки в микрофон порой летят,
Унося в эфир лихие операторов проказы.
Но когда я слышу – звОнят или аэропортА,
Вспоминаются мне пОртфель, тубаретка и магАзин.
Нас порой подводит связь, и тут хватайся за бока.
Если вдуматься в слова, то растрясешь остатки жира.
Оператор говорит: – Вы прерываетесь слегка…
Представляю я клиента в виде длинного пунктира.
Или слышу: - Вы пропали. Но ведь это же беда.
Если сгинул человек, его немедля нужно в розыск!
Почему же оператор улыбается тогда
И не дрогнувшей рукой в компьютер данные заносит?
Правда, сами абоненты платят тою же деньгой,
Говорят, что мы и квакаем, и хрюкаем, и лаем.
Так и вижу, что собака я, а может, кто другой,
Разобраться бы, на что они тем самым намекают.
Писк в наушниках. – Такси, откуда нужно Вас забрать?
Удивленно-настороженный ответ: Зачем? Не нужно!
Отключился. Что могло его так сильно напугать?
Но другой звонок летит в мои натруженные уши.
Я забыла телефон, скорей с водилой дайте связь!
Но программа не дает такой возможности клиенту!
Понимаю, но свяжите… Ладно, связь оборвалась.
А в компьютере висит звонок другого абонента.
Говорю: Заказ такси. Откуда нужно Вас забрать?
Отвечает женский голос, неуверенный, дрожащий:
Под землею оно бегает, не знаю, как назвать,
Я забыла, как зовут, но это вход в него ближайший
Ранним утром открывает солнце сонные глаза,
Ну а мы, наоборот, клюем усталыми носами,
Только спать, забыв работу, к сожалению, нельзя,
Хоть язык свернулся в узел, и слова в нем вязнут сами.
Откровеньем в это время абонентов наших бред:
Чё шуршишь, я в непонятках… или что-то в этом роде.
От водителя услышишь, что «свалил» уже клиент,
Или то, что он «бухой» и в пассажиры непригоден…
И рефреном надоевшим рвется в уши грязный мат,
Выражения кабацкие по офису летают.
Так нежнейшие созданья меж собою говорят.
Это страшно, но другого языка они не знают.