А ты знаешь, они взорвали нашу планету,
А про нас забыли. Теперь она горстка пыли.
В новостях говорили про это.
Представь, что где-то
Репортёр собирал слова. И слова поплыли,
Невесомы, как сон,
За пределами догм Ньютона,
Превращенные в шифрограммы и граммы спирта
Поминальною стопкой.
Нас стопорят в многотонной
Металлической груде. Все сделано шито-крыто
Без чинов и имён, без носимых плечами званий,
Без приколотых к ткани бейджей и звездных лычек.
Мы хотели вернуться домой,
А они не дали,
Они начали с белого карлика. Всё логично.
Распускались хлыстовые петли и били в полюс,
Стеклодувом из тела комет выдувало стаи
Серебристых кристаллов.
Теперь мы мертвы по пояс.
Ареал у Галактики сердца необитаем.
Наш Голландец, Титаник, Арго заражён хандрою.
У него ломит крылья от миль световой горячки.
В этой странной летающей рыбе лежим икрою
И кричим белым шумом, как сломанный передатчик.
В недрах глаз наших - чёрные лазы, кротовы норы.
В них затёртая память и SOS изогнулся капсом.
Для чего нам нужна эта сверхзвуковая скорость,
Если некуда больше лететь в пустоте пространства?
Раскалённые сопла и щёки.
Вибратто в пальцах.
Мы носили Юпитера кольца, пылали Марсом.
Устарели модели, поддатлива биомасса.
Фора - восемь минут.
Нам достаточно, чтоб убраться
На другой край Вселенной, а то и куда подальше,
Подгоняемы солнечным ветром на все четыре.
Здесь ни бесов, ни ангелов нет,
Ни святых, ни падших,
Или тоже они залегли в смолянистых дырах
И смеются глумливо, с издевкою корчат рожи,
Хотя что не увидишь с похмельного и с печали.
Мы её вспоминаем.
Она ведь была хорошей,
Та планета наша.
Ты знаешь, её списали.
С энфиземою труб, кровеносной системой улиц.
Отстегнувши ступени швартовами от причала,
Мы не умерли.
Даже, мне кажется, не рехнулись.
И теперь им придется опять начинать сначала
Миллионами лет эволюции - псу под хвост и
На всемирную свалку истории.
Ей привычно.
Посмотри, нас опять собирают в другие звезды
И слепым котятами в новую землю тычут
Праотцы и предтечи. Молекулы и парсеки.
Та затея не удалась.
И её взорвали.
Мы с тобою не просто беглые, мы - побеги.
Нас же двое. И мы непригодные для финальной
Лебединой песни, сиротского некролога.
Дали шанс изучить повторно поверхность шара.
Упаси нас Бог только снова придумать Бога,
А то мы опять, понадеявшись, оплошаем.