На вокзале Ленинградском на излёте девяностых
в рубке тётенька вещала о засилии дождя.
От страны в полыме аццком нам достался только остов,
мы с тобою попрощались и со статуей вождя.
Он стоял по центру зала, никому ни в коем разе
не мешая ждать любимых и кого-то провожать.
Поезд, полки и бокалы вместе тронулись по фазе,
прошмыгнули годы мимо, в Гоа кинулась бежать
облупившаяся касса с престарелым полустанком,
на котором коротались одинаковые дни;
развелись пути и трассы, перееханные танком,
переезды лишь остались и шлагбаумы одни.
Нет иных, а кто далече, кто застрял на переправе,
на вождя не опереться с указующим перстом.
Время дурит, но не лечит, но бывает всё исправит,
только если вырвет сердце вместе с кожей и крестом.