Но я говорил о псине, быстро схваченой из окна крючьями моих глаз. Я был рад за него. Я представлял себя на его месте. Я ложился в траву и прислушивался к птицам и шмелям. Я гнался за мотыльками, я терся о стволы и подымал лапу. Как хорошо и покойно мне было за него!
Спустя несколько часов, изрядно высосанный чужим городом (а где СВОЙ-ТО?) я тихо прел в пряном рассоле майского липкого дня внутри железного раскаленного быка на колесах... Я уже прощался с самой мыслью о прохладе... Забавно, жар не вдохновляет к размышлению о пространствах и свободе... Бог, святость, прохлада, даль, сияние, свобода... С другой стороны: ад, каморка, пытка, затхлость, насилие, пекучая боль, жадность... Забавно. Нужно будет поразмыслить над этим. Так вот, я торчал внутри этого кипящего чайника, диким усилием воли отгоняя горячую, воркующую головную боль. Она просила, требовала, хитрила, идя на все, лишь бы я впустил ее. Я знал, что поддаваться нельзя. Действительно, если сдаться и открыться - она мягко вползет и растечется внутри черепа, оттеснив усилия и волю за горизонт тела, это будет покой. Но это будет АДСКИЙ покой... В самом разгаре борьбы мы катились как раз мимо того места, где утром я отловил воспоминание о псе...
http://www.stihi.ru/2001/03/19-256