/поэма/
За рекой в деревне — дрём.
Там собакам спать пора бы.
Тут? Не спит аэродром —
прав пилот, солдаты правы.
В даль нацелив острый нос,
подвывает бомбовоз:
взлет ему не объявляют.
Что вдали? Собаки лают.
Там — деревня. Здесь в ночи
свой регламент: взлет — посадка.
Летчик взлета ждет. Молчит
ради общего порядка.
Разве шлет запросы трубно?
Он в эфир не лезет грубо.
Хоть скорее бы в полет,
губы сжав молчит пилот.
Выпал снег. Аэродром
перед летчиком разлегся.
Просияв, горит огнем
полоса — гладка до лоска.
Трудно сделать, чтоб полеты
продолжались в гололеды.
Этой ночью — в снегопад! —
некогда обслуге спать.
Распустившиеся почки —
точек яркие огни:
длинные горят цепочки,
освещают путь они.
Есть посадка самолетам?
Продолжаться нынче взлетам?
Жарь, электрик! Ток вруби!
Сохрани тут свет судьбы!
Сохрани, друг, взлет-посадку.
Шанс оценит самолет,
и на радостях вприсядку
вкруг огней пойдет пилот.
Жизнь прекрасна — каждый знает.
Летчик? Он совсем не прочь,
чтобы, как в цветочном мае,
тут огни цвели всю ночь.
Всё же так бывает часто,
что погода — черт! — плоха.
Как завьюжит то начальство!
Будешь прыгать, как блоха,
коли счастья нет в помине.
Что снежинка — то и мина.
Снег… тот празднует успех:
он заваливает всех.
Самолета голос шумный
заглушает ветра вой:
помощь где? под снежной шубой
сгинет цветик золотой!
кто подскажет ей, обслуге, —
пошевеливайтесь, други?
крикнуть разве вместе с ней:
«Навались на мокрый снег?»
Вот уже спешат солдаты,
потому как слишком снежно.
У парней в руках лопаты —
сталь посвечивает нежно,
стартовых огней лучи
отражая, и звучит
голос бодрый: время — шутке,
быть солдатской прибаутке.
Мол, невредно поработать
возле каждого огня!
Резать пласт твоя забота?
Режь, лопатою звеня!
Снег валит, а мы напротив
жмем лопатами поротно!
…Снежит матушка—зима.
Вихрем веет ночи тьма.
Поднажмем на трехметровом
радиусе вкруг цветка!
Место мы расчистим ровно,
чтобы свет он испускал.
Пусть огни вещают хором
с нерастраченным задором,
с постоянностью луча
солнечного…в поздний час!
Хоть звезда немногословна,
всё же ясно говорит:
для посадки приготовлена
полоса, но в оба зри!
При посадки, друже—летчик,
осторожным будь здесь очень.
Глянь вернее сверху вниз.
Лишь прицелившись, садись.
Снег отбрасываем ловко.
Пот щекочет нам глаза.
Полосы бетонной бровка
так черна — сказать нельзя!
Там, где снежно, — быть опаске:
этой стерегись окраски.
Кромке надобно чернеть.
Белому да будет — нет!
По бетонке вдаль размаха
шпарит на колесах рать.
Что, мотор надрывно ахает?
Тут не грех и почихать —
лишь бы снегоочиститель
знай бы слушался водителя,
чтобы смог шофер—солдат
навести в огнях парад.
Ну и как, парад наводит?
Да! Когда на то нужда!
Черноты сапожной вроде
полосы, гляди, наждак.
Самолет, коль без бетонки —
он силач в коленках тонкий,
резвый конь без задних ног…
он солдат, но без сапог.
Потому и постараться
надо здорово. Не грех
навести парад всей ратью —
душами бетон согреть.
От машин идет подмога.
Раз от них подмоги много —
уважаем труд машин.
Много нас, успех — один.
Всё ж солдата не заменит
даже робот-снегопах.
На сей час сложилось мненье
очень точное: попасть
механизму легче в точку,
если наших рук заточку
он пройдет — пусть шпарит в лад
с целой ротою солдат!
Стоп машинам? То привычно
для солдата-молодца.
Коль морозы крепнут нынче,
от начала до конца
всю бетонку он распашет
лишь лопатой, чтобы краше,
чтоб черней она была —
чтоб забыла, что бела!
Да, порой бывает трудно.
Пот с тебя течет ручьем.
Как на штурм идешь ты — грудью
пласт таранишь. Тут учтем:
вишь, осадки-то без спроса
с неба падают. До носа
от головки сапога
снег навалит — и ага!
Не секрет — и так бывает:
коль хлопот преполный рот
и невзгоды валят валом,
хлипкий телом отойдет,
он отступит, пусть не хочет.
Но вперед идет рабочий,
крепкий телом и душой, —
наш солдат всегда такой!
Грубой силы маловато;
чтобы выполнить приказ —
чти смекалочку: солдату
быть способным, ровно ас,
надобно по всей науке.
Служба ведь такая штука,
что и силы, и ума
здесь потребно. И весьма!
Молодой солдат, он знает,
брать с кого ему пример.
Старослужащий? Ну, значит,
дока ты по части мер
бдительности в карауле
и летишь на выстрел пулей,
если видишь: куча бед
рада взять в полон объект.
Год Семнадцатый возьмет
войны в честный оборот,
нам познать такое дело —
значит, Мир хранить умело.
Оттого солдат и швец,
и побед служебных жнец.
С прибауточкой живущий,
он и в спорте всемогущий.
Враг возник? Что ж, сил в избытке,
в схватке наш боец мастак.
Состязанье? Шибко прыткий
чемпионом может стать —
не дарил букет пионов
ты солдату? Чемпиону?
Так возьми и подари
яркие, что цвет зари!
Поднеся, запомни, друже:
стоит поиметь урок —
заучить, как биться нужно,
неотложный дав зарок.
Слово дав армейской чести
первым быть с командой вместе.
Клятву дав забрать медаль.
…Побеждай, коль слово дал!
Высший приз забрать достоин
тот, кто Родину в душе
чтит, как самое святое.
Ей, любимой, хорошеть:
ей и мысли, и поступки
разве отданы на сутки?
их имеет навсегда,
верх да не возьмет беда!
Горе мы отвадим дружно
точной мыслью, силой рук:
обеспечены оружьем,
самым лучшим в свете, друг!
Велика солдат любовь
К Родине своей — любой
сможет храбро пронести
без потерь любовь в пути.
Для отваги, чести, славы
путь ведь каждому открыт…
А пока на снег управы
ищем мы. И тут корысть
есть простая у солдата:
должен полететь когда-то
с краю поля самолет.
Летчик хмур — он взлета ждет!
Поднажмем, друзья, умело —
медлить нам нельзя никак.
Вьюга, может, и хотела
ошарашить нас слегка,
ан пришлась коса — на камень.
Мы снега пугаем сами.
Ошарашена метель:
слезы льет. Ну вот — капель!
Ладно, то не очень страшно:
враз подсушим полосу.
Что нам снеговая каша?
Новый полосы лоскут
споро чистим, чтоб зимою
в поздний час, ночной порою
знай лучилися огни —
для посадок здесь они.
Хмур пилот? Теперь к обслуге
нет претензий. Нет как нет!
Вопреки сердитым вьюгам
он летает много лет.
А сегодня…что ж, по плану
есть полет аэроплану.
Напевай хоть и романс:
взлет готов, есть твердый шанс.
Всё в порядке, он доволен,
отпускает тормоза,
и уже ползет вдоль поля
бомбовозная оса.
В гул развихрены моторы —
самолет с землею спорит:
отрывается, летит…
На земле солдат стоит.
ЭПИЛОГ
Вот самолет уходит грузно в небо.
Я с ним — хотя пилотом не был —
лечу и в небесах дерусь.
Разбиться? — Фиг! Не разобьюсь!
Я с ним, хоть был я рядовым,
солдатом, Родина, твоим,
когда спешили самолеты
отвагу проявить в полете,
когда в ночи гудел металл,
аэродром был грозно ал,
и непогода бушевала…
Со мной такое вот бывало.