Ворота открылись, и впал в онемение город:
Восторженной тишью приветствовал всадника люд.
И вот он он вошёл, весь изрезан, исколот,
И страшен, как страшен божественный суд...
Он гордо держался на черном седле,
Верхом на кобыле, в броню облачённой.
Держал окровавленный меч он в руке,
Как будто пылавший от воплей казнённых.
И смрадом гниющих убитых людей,
Наполнились души смотрящих.
Никто и не видел, что всадник - злодей,
Сжирающий слёзы скорбящих.
Но вот тишина наконец оборвалась,
И люд завопил в одобрение:
"Убить! И оставить трусливую жалость!
Убить! И забыть навсегда о прощеньи!"